Замок Ист-Линн

Барбара нанесла смертельную обиду, из тех, которые ей приходилось периодически наносить в течение последних нескольких лет: она отвергла выгодное брачное предложение, по каковому поводу и разбушевался достопочтенный господин судья. В целом, для м-ра Хэйра не имело ни малейшего значения, завянут ли его дочери иссохшими старыми девами или же пронесутся по жизни вечно суетящимися матронами. Он также, в общем-то, не хотел отдавать Барбару из родительского дома, равно как и не считал ее обузой: напротив, если бы не было Барбары, в кого ему было метать громы и молнии? Деньги здесь тоже были ни при чем: независимо от того, выйдет Барбара замуж или останется одинокой, она располагала значительным состоянием. Итак, ни одной из обычных, приходящих на ум причин, нельзя было объяснить гнев судьи Хэйра на Барбару, отвергавшую предложения руки и сердца. Не мне судить, сможет ли этот мир обойтись без сплетен: для меня достаточно того, что Вест-Линн не мог обойтись без этого, так же, как и без того, чтобы вмешиваться во все и всяческие дела, кроме своих собственных. Вест-Линн дивился тому, что Барбара Хэйр предпочитает оставаться Барбарой Хэйр. Из всех местных барышень именно она, с ее красотой, прекрасными манерами и хорошим состоянием, казалось, давно уже должна была бы выскочить замуж. И, тем не менее, она по-прежнему оставалась Барбарой Хэйр. Сплетники объединили свои усилия, чтобы разузнать, почему ее не сватают. Да-да: они считали, что ее не сватают, ибо она была не из тех, кто рассказывает об отвергнутых предложениях. Итак, решено было, что единственной причиной является это злосчастное преступление, которое приписывали ее брату. К несчастью, эта чушь стала известна судье Хэйру. Судья был чрезвычайно чувствителен во всем, что касалось этого злосчастного дела, и ожесточен против своего бедного сына до последней крайности. Речи о том, что Барбара оставалась одна, поскольку никто не желает жениться на ней из-за брата, были как нож острый для м-ра Хэйра, поскольку этот позор как бы ложился и на него. О, как хотел бы он дать пинка всему Вест-Линну, чтобы досужие сплетники, свалившись в ближайший пруд, самый заросший и грязный из всех, побарахтались там и остудили свои языки; как он хотел сцапать Ричарда, чтобы передать его на милость суда присяжных графства, как, наконец, желал бы он тотчас выдать Барбару замуж, чтобы опровергнуть хотя бы эту часть зловредных слухов! Поэтому нетрудно вообразить, в какую ярость впадал судья, когда Барбара отказывала одному претенденту за другим (таких уже набралось четыре).

— Ты делаешь это специально, чтобы позлить меня, — громовым голосом возвестил судья, стукнув по столу так, что чайные чашки жалобно задребезжали.

— Это не так, папа, — всхлипывая, ответила Барбара.

— Тогда почему же?

Барбара хранила молчание.

— Разумеется, ты не можешь ответить: тебе нечего возразить. Ну чем, Бога ради, не хорош майор Торн? Отвечай же!

— Мне он не нравится, — запинаясь, сказала Барбара.

— Он тебе не нравится! Ты говоришь неправду. Когда бы он ни бывал здесь, тебе это доставляло удовольствие.

— Он мне нравится как знакомый, папа, но не в качестве мужа.

— Не в качестве мужа! — повторил доведенный до белого каления м-р Хэйр. — Ну, клянусь всем святым, эта девица утрачивает остатки разума! Не как муж! А кто тебя просит любить его как мужа, пока он не стал таковым? Ты когда-нибудь слыхивала о том, что молодой леди должно, или желательно, или хотя бы просто пристало ни с того ни с сего симпатизировать джентльмену «как мужу?»

Барбара почувствовала замешательство.

— Весь приход судачит о том, что Барбара Хэйр не может выйти замуж, что никто не берет ее из-за… из-за этого проклятого пятна, которое поставил на нашей репутации… не хочу даже называть его, иначе я просто за себя не ручаюсь! Не считаешь ли ты, что такое расчудесное положение дел — самый настоящий позор для семьи?

— Но это же неправда, — сказала Барбара. — Мне делают предложения.

— Какой прок от этих предложений, если ты говоришь «нет?» — продолжал бушевать судья. — Разве так приход узнает о том, что они делают предложения? Ты — неблагодарная, взбалмошная, своевольная дочь, и никогда уже не изменишься.

При этих словах слезы рекой хлынули из глаз Барбары. Судья позвонил слугам и велел убрать чайные принадлежности, после чего снова вернулся к этой теме, продолжив страдания бедной дочери. Таков уж был судья Хэйр. Дайте ему почувствовать ваше огорчение (а ему нечасто удавалось на самом деле огорчить кого-либо), и он будет наносить удар за ударом, без устали, как кузнец, орудующий молотом. И вот, когда словесная буря достигла наивысшей точки, когда язык и руки, которыми бурно жестикулировал судья, в унисон заиграли гневную мелодию, вошел м-р Карлайл.