Замок из песка

— А знаете что? — мечтательно пропела Кристина, затягиваясь сигаретой из Юлькиной пачки. — Вот как в следующий раз меня кто-нибудь решит подснять, я тоже в рожу вином плесну. И смоюсь отсюда к чертовой матери!

— И куда пойдешь? В модели? Ростом не вышла. В секретарши? Так там то же самое… — Десятникова пожала плечами. А Криська вызверилась:

— Да хоть в больницу горшки мыть! Зато подстилочкой доступной себя не чувствовать!

Но, похоже, ее минутный порыв никто всерьез не воспринял. Между тем день спектакля неотвратимо приближался.

В пачку, переливающуюся и шелестящую так маняще, я влезла с глубоким отвращением. Венок из белых перьев нацепила, словно терновый. Но самое страшное, гениальная музыка Чайковского, несущаяся из огромных колонок, не вызвала во мне на этот раз ничего, кроме животного страха перед надвигающейся опасностью.

Станцевала я, опять же, соответственно. Да у меня и не было никакого желания проникаться любовными страданиями девушки-лебедя. Потому что было совершенно ясно: отзвучат последние аккорды, артисты выбегут на поклон, а ко мне потащится очередной мерзкий хрыч. Уж об этом Константин Львович позаботится!.. Хотя вполне возможен был и другой вариант: оставив надежду перевоспитать строптивицу постепенно, хозяин сразу передаст меня с рук на руки Вадиму Анатольевичу…

Больше всего я боялась именно второго варианта. Тем более что события развивались в подозрительном направлении. После спектакля никто не подошел ко мне с цветами, никто не стал слюнявить ручку и со значением подмигивать маслеными глазками. Гости просто снисходительно похлопали с высоты своего величия и с миром отпустили нас за кулисы.

— Ну все, Настюха, теперь тебе только пару часов на банкете продержаться, — порадовалась за меня Кристинка, — а потом можешь идти в нашу спаленку и мирно задрыхать. Прикинь, всего три спектакля тебе осталось!

— Да уж… Хоть бы и в самом деле сегодня пронесло! — отозвалась я и отправилась переодеваться.

Подкраситься и одеться самым безобразным образом посоветовала мудрая Десятникова. Общими усилиями мне заплели тугой «колосок», гарантированно уродовавший мое лицо и делавший голову похожей на небольшую тыковку. Вместо привычных джинсов или юбки с мягкими складками предложили тоже юбку, но «колокол» — с длинным рядом декоративных пуговиц и высокой талией. Сама по себе юбка была, конечно, ничего. Но сшита точно на Люську, у которой талия сантиметров на шесть шире моей. Корсетный пояс заканчивался почти под грудью, и выглядела я в этом наряде как толстый и немного продавленный с обеих сторон тюбик зубной пасты.

— До чего же неподходящая одежда может человека изуродовать! — ахнул кто-то из девчонок, когда меня подвели к зеркалу.

И это было правдой! Подружки постарались на славу. В своей открытой борьбе я оказалась одинокой, но втайне со мной были солидарны почти все.

Когда мы явились в зал, Константин Львович едва ли зубами не заскрипел от досады. Впрочем, лезть на рожон было глупо. И самым мудрым мне показалось опустить очи долу и тихонько, незаметненько прибиться к какой-нибудь кучке девчонок. Благо, «разбирали» далеко не всех. С полчаса никто на мою особу не покушался, и я уже готовилась праздновать первую маленькую победу, когда услышала за спиной покашливание и неуверенное: «Мадемуазель…»

Я резко обернулась. Мужчина лет тридцати в дорогом сером костюме и белоснежной рубашке стоял передо мной, смущенно улыбаясь. У него были темно-русые волосы и довольно привлекательное лицо, но дела это не меняло. Сволочной Константин Львович подсуетился и очередной раз ткнул меня лицом в грязь.

— Мадемуазель, вы позволите пригласить вас на танец?..

Я нервно сглотнула и вся покрылась холодным потом. Ужасная юбка не спасла, как, впрочем, и «колосок». А все наши хитрости с угрюмым молчанием или дебильным смехом теперь стали казаться детскими глупостями. Но меньше всего мне хотелось растягивать процедуру унижения, доставляя хозяину удовольствие.

— Зачем же на танец? — напрямик спросила я, глядя ему в глаза. — Пойдемте сразу к машине. Машина-то у вас, надеюсь, есть?..

Мужчина несколько недоуменно пожал плечами и сделал приглашающий жест рукой:

— Желание дамы — закон. Пойдемте!

Его автомобиль стоял среди деревьев. Ни на цвет, ни на марку я внимания не обратила. Мне было безразлично. Как безразлично и то, что он представился, назвавшись Антоном.

— А вас как зовут?

— А вы, конечно же, не знаете? — язвительно и зло отозвалась я, плюхаясь на переднее сиденье.

— Представьте себе, не знаю. Программки в вашем заведении не предусмотрены.

Он пытался играть в какую-то глупую и неуместную игру, и это злило меня больше всего. Кроме того, я со странным мазохизмом пыталась найти в его внешности отталкивающие черты. И когда зажегся свет в салоне, наконец нашла. У моего нового «поклонника» были разные глаза: один карий, а другой темно-темно-зеленый. А еще от кромки волос чуть ли не до самой переносицы тянулся старый белый шрам.

«Урод! — подумала я со злым удовлетворением. — Нацепил золотые запонки и думает, что от этого стал неотразимым».