Замок Короля Пауков

— Я же думал, что ты жив, — сказал он и положил руку ему на холодный лоб. — Я же думал, что с тобой всё в порядке. Не надо было мне тебя туда отправлять. Надо было самому идти в самое пекло.

— Так уж случилось, — сказал священник, отец Салливан, Святоша. — Ты не мог знать и это не твоя вина. На всё воля…

Он не стал продолжать и просто сплюнул.

Людей хоронили в общих могилах, но офицеров в отдельных, но недалеко от остальных. Тело Гилберта завернули в саван и осторожно опустили на самое дно. Вокруг могил стояли уцелевшие солдаты Леса. Всего четыре сотни тех, кто способен держать оружие, и две сотни способных стоять на ногах. Во время битвы Феликс думал, что их больше. А отец привёл сюда почти полторы тысячи человек. Остальная армия потеряла ещё больше. Слишком рискованный это был план, но, может быть, единственный возможный. А ведь если бы они знали, что Златодержец уже на подходе…

Могилу начали закапывать. Феликс молчал, пытаясь проглотить ком в горле и сдержать слёзы. Хотя теперь-то ему нечего стыдиться после последнего приказа из столицы, но остальные ещё ничего не знают. Как бы им сказать?

— Отец Салливан, — кто-то подошёл к Святоше. — Там умирающий хочет исповедаться.

— Так найди ему священника! — рявкнул Салливан и сжал кулаки. — Но не меня. Больше никогда, — он начал снимать священные кольца с пальцев и бросать в могилу. — Хотел искупить вину, старый ублюдок? Хотел замолить грехи, старый болван? Я думал только о себе. Больше никогда… — он бросил последнее кольцо в могилу и посмотрел вниз. Саван почти засыпан. — Это я подвёл тебя. Я должен был помочь тебе, а я тебя бросил из-за своей слепой гордыни. Это всё моя вина. Я тот, кто я есть и кем должен был быть. Я должен был спасти тебя от того, чтобы ты не шёл моим путём. Но я тебя подвёл, и мне больше нет прощения.

Он отошёл от края могилы и подошёл к Феликсу.

— Генерал Грайден, я прошу разрешения вернуться в пехоту Леса. Здесь моё место, и здесь я умру.

— Я больше не генерал, — сказал Феликс с облегчением. Но остальное будет произнести намного сложнее. — И Леса больше нет. Маркграф Дренлиг приказал распустить отряд. Я не знаю причины. Оставшихся переводят в гарнизон на границе с Эндлерейном, но вы все можете уйти, если хотите. Простите меня.

Он закрыл глаза руками. Вот и всё, дело жизни его отца исчезло. Как и поместье Грайденов, которое после смерти хозяина переходит к другому, на это маркграф сделал отдельное распоряжение. Феликс теперь никто, но не это его расстраивало. Отец тогда вернулся в Лес, чтобы у названного сына было будущее, и этому он посвятил остаток жизни. Но теперь всё кончено.

— Ничего, — ветеран Эмиль положил ему руку на плечо. — По крайней мере, напоследок мы показали, чего стоит наша пехоты.

— Я пойду и на границу, — сказал Салливан, больше не священник. — Что мне теперь делать? Да и другим, я полагаю, тоже.

— Будем обычной пехтурой, — Эмиль достал фляжку с вином. — Вот вроде и победили врага, а будто и проиграли. Нет, такое я отмечать точно не буду.

Он вынул пробку и вылил всё вино на могилу Гилберта.

— По крайней мере, мы не забудем, кто мы такие, — продолжил ветеран. — Всегда будем помнить, откуда мы начали, кем были, что делали и к чему стремились. Правильно, Святоша?

— Ты не отправишься домой, Эмиль? — спросил Салливан. — Ты же уже старик.

— Я не могу жить дома. Слишком долго я сражался. На войне проще, чем в мире. Пехтурой тоже не охота, будет какой-нибудь командир ублюдок. Но если что, то натянем ему глаз на жопу и выберем главным Грайдена, верно, ребята?

— Верно, — кто-то засмеялся.

— Феликс, ты же остаёшься с нами?

Феликс шмыгнул носом и кивнул.

— Больше мне некуда податься. Теперь я с отрядом навсегда.

* * *

«Так и будешь плестись, как старая бабка?» — Бьёрн, наверное, был единственным, кому плевать на результаты битвы. Он своё получил и отомстил брату, который якобы его предал, хвастался северянин и показывал чью-то руку. Но Кнуд Кольценосец сбежал.

— Погоди, дышать тяжело.

Сэджин едва ковылял, но больше не из-за сломанных рёбер. Раненая рука ныла, а при каждом шаге её тут же пронзала боль, почти такая же сильная, как и в бою. Нет, в бою он про неё забыл, так был увлечён схваткой. Тогда и мыслей почти не было, только желание уничтожить врага, такое сильное, что он зачем-то выломал ему челюсть, а не убил сразу. И даже не думал об этом. То, что он сделал, казалось жутким и вряд ли сейчас он бы смог такое повторить.

— Но есть и маленькие радости, — сказал Сэджин. — Хотя бы не пришлось её отрезать. Ты не видел Макграта после битвы?

«Нет. Кто-то из рыцарей привёз ему письмо и он ушёл».

— Найди его, надо потери посчитать.