Замок ледяной розы

А той ночью мне впервые приснился кошмар. Один из длинной череды жутких, изматывающих кошмаров, что с тех пор снились каждую ночь, снова и снова. Эти кошмары будто выпивали из меня силы по капле. Просыпаясь, я редко могла припомнить, что мне снилось. Помнила только странный звук – тихий, почти на границе восприятия, но неотвратимо преследующий, как хищник жертву.

Мерные взмахи огромных крыльев. И стрекотание – словно огромный сверчок засел где-то под черепной коробкой.

Но когда я проснулась наутро в тот первый раз, один образ всё же стоял перед моими глазами ясно и чётко – как живой, и оттого особенно страшный.

Образ Рона, что смотрит удивлённо на свою правую руку – и на пальцах его кровь.

Честно говоря, после такого сна мне вообще не хотелось вылезать из кровати.

Нужно была придумать, чем заполнить день. В обеденный зал решила не спускаться – пусть хоть режут меня. Завтракать не буду. Лучше помру с голоду и дурацкие гонги станут по мне поминальным колоколом. Когда их отголоски донеслись снизу, я только перевернулась на другой бок и упрямо натянула одеяло на голову.

В конце концов, лежать как на иголках и пережёвывать воспоминания сна тоже стало невыносимо. Я встала, потом ме-е-е-едленно, будто назло, оделась и умылась. Уселась в кресло у окна, подперла подбородок руками и принялась просто смотреть на то, как по фиолетовому небу плывут пышные ватные облака.

В дверь постучали. Я вяло отозвалась.

Это была Мэри. Она несла в руках поднос с едой. Судя по запахам – овсянка с ягодами, свежие булочки, клубничный джем и какао. Но даже это не заставило меня оживиться. Мне как будто было всё равно. Навалилась жуткая апатия.

- Спасибо, Мэри… Ты такая добрая…

Она улыбнулась.

- Если честно, у меня сейчас столько хлопот, маленькая мисс… Скажу по большому секрету, - она снизила голос до страшного шёпота, - у миледи герцогини в спальне ночью протёк потолок! Прямо над постелью её милости! Настоящий потоп случился, и это на первом этаже! Да в замке отродясь такого не бывало! Так что мы всё утро с тряпками да вёдрами… Это я к чему – про завтрак ваш пропущенный я сама бы ни за что не догадалась. Мне кое-кто подсказал.

Ага, понятно…

И мне бы обрадоваться, но одна мысль о Роне снова оживила в памяти сон и мне стало тошно. Совершенно перехотелось есть.

- Всё равно спасибо. Давай сюда.

Я потянулась к подносу… И я правда не понимаю, как так получилось! Одно моё неловкое движение – и серебристый металл со звоном падает на пол. Осколки белого сервиза разлетаются во все стороны… и брызги джема на них, будто кровь.

Ошарашенно я смотрела на то, что натворила, и мне вдруг стало очень и очень страшно.

Не может быть столько совпадений! Даже я со своей черепашьей грацией не могу устраивать столько разрушений подряд, раз за разом. Что-то происходит со мной. Что-то очень нехорошее.

С невнятными извинениями я упала на колени и принялась помогать Мэри собирать осколки. Она пыталась меня отгонять, но быстро поняла бесполезность этого намерения. Мне нужно было заглушить панику хотя бы каким-то делом.

Как только в комнате стало более-менее чисто, а Мэри ушла, пообещав принести чего-нибудь взамен – чего-нибудь в небьющейся посуде – я стремглав вылетела из комнаты и отправилась на поиски Рона.

Он умный. Он всё на свете знает. Он обязательно разберётся.

Рон обнаружился в бальном зале на втором этаже. Стоял перед гобеленом и руководил работниками, которые аккуратно снимали его и тщательно сворачивали. У длинной стены справа, меж зеркалами, стояла стремянка. Ещё один человек, неловко балансируя на самой высокой ступеньке, вешал на гвоздь здоровенную картину в золочёной раме. Портрет герцогини в шикарном алом платье. На нём она была значительно моложе и существенно красивее. Или бабуля в молодости была ничего, или же нашла понятливого художника.

Я в нерешительности остановилась у входа. Похоже, тут кипит бурная деятельность. А я собралась мешать.

Рон обернулся, будто почувствовал моё присутствие. Я помахала рукой, и он направился ко мне.

И прошёл возле самой стремянки как раз тогда, когда стоявший на ней работник резко качнулся, будто его толкнули в спину, и выронил из рук картину.

…Словно в замедлении я слежу за тем, как тяжёлый портрет падает на Рона. И он не успевает отскочить в сторону, потому что в этот момент видит только меня.

Грохот развалившейся на части золочёной рамы – эхом разбегается по паркетному полу.

Прижав ладони к губам, чтобы заглушить крик, я наблюдаю, как Рон дотрагивается до затылка, а потом смотрит удивлённо на свою правую руку – и на пальцах его кровь. В точности так, как в моём сне.

Я попятилась.

Это же я… Это я во всём виновата! Если бы я не позвала его, он не пошёл бы ко мне и не оказался под той картиной, когда она начала падать.

Всё из-за меня.

Я развернулась и бросилась бежать. Не важно, куда. Главное – подальше от него.

(4.5)

В комнате прятаться было ни в коем случае нельзя. Там меня будут искать в первую очередь. Я перебрала в уме все возможные варианты и выбрала самый невозможный.