Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

Жизнь тут была в основном такой же — черная работа, медитация, встречи с толковательницей снов, аскетическое жилье, скудная пища. Но началось также священное обучение, час ежедневно, где принципы благоволения Леди объяснялись посредством эллиптических сравнений и круговых диалогов.

Сначала Валентайн слушал все это в нетерпении. Все казалось ему неопределенным и абстрактным. Ему трудно было сосредоточиться на таких туманных материях, потому что им владела политическая страсть — он был намерен добраться до Замка и устроить допрос правительству Маджипуры. Но на третий день его поразило, что служитель говорил о чисто политической роли Леди. Она понял Валентайн, была регулирующей силой, строительным раствором любви и веры, скрепляющим воедино центры власти на этой планете. Кроме того, она разработала свою магию снов — посланий.

Конечно, нельзя было поверить мифу, что она каждую ночь прикасается к мозгам миллиардов жителей, но было ясно, что ее спокойный дух смягчает и умиротворяет мир. Аппаратура Короля Снов посылает прямые и специальные сны, бичующие виновных и предупреждающие неуверенных, послания Короля могут быть жестокими. Но как тепло океана смягчает климат страны, так Леди усмиряет грубые силы управления из Маджипуры. Теология считает Леди воплощением Божественной Матери. Теперь Валентайн понял метафору о разделении власти, открытую древними правителями Маджипуры.

Теперь он слушал с неослабевающим интересом. Отбросил свое жадное желание двигаться вперед по террасам и решил научиться здесь большему.

На этой террасе Валентайн был совсем одинок. Это было ново. Шанамира и Виноркиса не было видно — может их уже послали на Террасу Зеркал? — а остальные, насколько ему было известно, остались позади. Больше всего ему не хватало кипучей энергии Карабеллы и сардонической мудрости Делиамбера, однако и другие стали частью его души в долгом и тяжком путешествии через Зимроель, и не чувствовать их рядом было очень трудно. То время, когда он был жонглером, казалось, давно миновало и никогда не вернется. Иногда в свободные минуты он срывал плоды с деревьев и бросал их хорошо заученным движением, чтобы развлечь новичков и служителей. Один широкоплечий чернобородый мужчина по имени Фарсел особенно внимательно следил за жонглированием.

— Где ты научился этому искусству? — спросил он.

— В Пидруде, — ответил Валентайн. — Я был в труппе жонглеров.

— Хорошая, наверное, была жизнь?

— Да, — сказал Валентайн.

Он вспомнил возбуждение выступления перед темнолицым лордом Валентайном на арене в Пидруде, на широких подмостках Постоянного Цирка в Долорне и прочие незабываемые сцены прошлого.

— Этому можно научиться? — спросил Фарсел. — Или это врожденный дар?

— Научится любой, у кого быстрый глаз и умение сосредоточиться. Я учился всего две недели в прошлом году в Пидруде.

— Врешь! Наверняка всю жизнь жонглировал!

— До прошлого года — никогда.

— Тогда зачем ты взялся за это?

Валентайн улыбнулся.

— Нужно было зарабатывать на жизнь, а в Пидруд на фестиваль Коронованного приехали странствующие жонглеры и им нужны были лишние руки. Они меня быстро научили, и я мог бы научить тебя.

— Думаешь, у меня получится?

— Лови, — сказал Валентайн.

Он бросил чернобородому крепкий зеленый плод.

— Перебрасывай его из руки в руку. Пальцы держи свободно. Тебе надо усвоить несколько основных положений и приемов, практиковаться, а потом…

— А чем ты занимался до жонглирования? — спросил Фарсел, перебрасывая плод.

— Бродяжничал, — сказал Валентайн. — Держи руки вот так…

Он полчаса тренировал Фарсела, как Карабелла и Слит тренировали его самого в Пидруде. У Фарсела были быстрые руки и хорошие глаза, и учился он успешно, хотя и не так быстро, как в свое время Валентайн. Через несколько дней он усвоил большую часть элементарных приемов и мог жонглировать, хотя и не очень изящно. Он был весьма разговорчивым и не закрывал рта, когда перебрасывал плоды. Родился он, по его словам, в Ни-мое, много лет был торговцем в Пилиплоке, недавно пережил душевный кризис, который привел его в смятение, и затем направился паломником на Остров. Он рассказывал о своей женитьбе, о своих ненадежных сыновьях, о том, как выигрывал и проигрывал за игорным столом целые состояния. Он хотел знать о Валентайне все, знать о его семье, о его склонностях, о причинах, приведших к Леди.

Валентайн отвечал на вопросы достаточно правдоподобно, а более неприятные обходил, быстро переключаясь на советы по искусству жонглирования.

В конце второй недели работы, учебы, медитации, периодов свободного времени, которое он проводил с Фарселом — устойчивый и постоянный круг — Валентайн вновь почувствовал неудержимое желание двигаться дальше.

Он не имел представления, сколько здесь террас — девять? девяносто? — но если столько времени он будет тратить на каждую, то и за тысячу лет не дойдет до Леди. Как-то надо было сократить процесс подъема.