Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры

Когда стемнело, Талинот Изолд отвел их в зал обучения, заведя по пути в покосившийся бассейн, где они вымылись, прежде чем надеть выданную им одежду, и где должны были мыться дважды в день, пока находились на этой террасе, и в обеденный зал. Здесь им подали суп и рыбу, еду безвкусную и непривлекательную даже для зверски голодных паломников. Обслуживали их новички, вроде них, но в светло-зеленой одежде. Большой зал был занят лишь частично — час обеда уже почти прошел, — сказал Талинот.

Валентайн осмотрел всех пилигримов.

Они были разных рас, половина, может, человеческого происхождения, но было много — урунов и гайрогов, скандаров, несколько лименов, были хьерты, а в дальнем конце сидела маленькая группа су-сухерисов. Сеть Леди охватывала все расы Маджипуры, кроме одной.

— Метаморфы когда-нибудь посещали Леди? — спросил Валентайн.

Талинот Изолд ангельски улыбнулся.

— Если пьюривар придет к нам, мы должны принять его. Но они не участвуют в наших ритуалах. Живут сами по себе, словно одни на Маджипуре.

— Может, кто-то из них приходил в другом обличье? — предположил Валентайн.

— Мы бы об этом узнали — спокойно ответил Талинот Изолд.

После обеда их развели по комнатам.

Это были отдельные комнаты, едва ли больше стенного шкафа, в напоминавшей муравейник квартире: постель, раковина, место для одежды и ничего больше. Лизамона сердито осмотрела свою комнату.

— Вина нет, меч отобрали, а теперь еще и спать в этом ящике? Похоже, что я промахнулась, став пилигримом, Валентайн.

— Успокойся, сделай над собой усилие. Мы уйдем с Острова, как только сможем.

Он вошел в свою комнату, находившуюся между комнатами женщины-воина и Карабеллы.

Свет тут же потускнел. Он лег на койку и неожиданно заметил, что засыпает, хотя было еще рано. Сознание покинуло его, и он увидел Леди, бесспорно, это была Леди Острова.

Валентайн много раз видел ее во сне, видел ее ласковые глаза, черные волосы, цветок за ухом, оливковую кожу, но сейчас образ был резче и четче. Он рассмотрел мелкие морщинки в углах глаз, крошечные зеленые камни в серьгах, узкую серебряную полоску над бровями. Во сне он протягивал к ней руки и говорил:

— Мать, я здесь, позови меня!

Она улыбнулась ему, но не ответила.

Они были в саду, и вокруг цвели алабандины. Маленьким золотым инструментом она подстригала цветочные бутоны, чтобы оставшиеся цвели лучше. Он стоял рядом и ждал, когда она обернется к нему, но она все работала. Наконец сказала, не глядя на него:

— Нужно быть очень внимательным к своему делу, чтобы хорошо его выполнять.

— Мать, я твой сын Валентайн!

— Видишь, на каждой ветке пять бутонов. Оставь их, и они раскроются, но я уберу два здесь, один здесь, один там, и цветение будет великолепным.

Пока она говорила, бутоны раскрылись, и воздух наполнился запахом алабандины, а громадные желтые лепестки вытянулись, как тарелки, открыв черные тычинки и пестик.

Леди слегка коснулась их, и в воздухе разлетелась пурпурная пыльца.

— Ты тот, кто есть, и им же будешь, — сказала Леди.

Сон сменился. Леди уже не было, только колючие кусты махали ему жесткими руками, громадные птицы летали над ним.

Затем все смешалось.

Проснувшись, он должен был сразу явиться к своему толкователю снов, не Талиноту Изолду, а другому служителю, тоже лысому и тоже неопределенного пола, но женщине. Столиноп. Эти служители были среднего уровня посвящения, как вчера узнал Валентайн. Они вернулись со Второго Утеса, чтобы обслуживать новичков.

Толкование снов на Острове ничуть не напоминало действия Тизаны в Фалкинкипе.

Не было ни наркотиков, ни совместного лежания. Валентайн просто пришел к толковательнице и описал свой сон. Столиноп спокойно слушала. Валентайн заподозрил, что она имела доступ к его сну, когда этот сон ему снился, и теперь просто хочет сравнить его отчет с собственным восприятием и увидеть, нет ли провалов и противоречий.

Поэтому Валентайн точно, как помнил, передал сон и сказал, что говорил во сне — Мать, я твой сын Валентайн, внимательно следя за реакцией Столиноп. Но он мог с тем же успехом смотреть на меловой утес.

Когда он кончил рассказ, толковательница спросила:

— Какого цвета были цветы алабандины?

— Желтые с черной серединой.

— Приятный цвет. В Зимроеле алабандины с желтой серединой. Какие тебе больше нравятся?

— Одинаково.

Столиноп улыбнулась.

— В Альханроеле алабандины желтые с черной серединой. Можешь идти.

И так каждый день: загадочное замечание, а если не загадочное, то такое, которое можно было истолковать по-разному, хотя истолкование не предполагалось.

Столиноп была как бы хранилищем снов Валентайна, она впитывала их, но не давала советов.

Валентайн начал привыкать к этому.

Он стал привыкать и к ежедневной работе. Каждое утро он два часа работал в саду, полол, подрезал, окапывал, после обеда работал каменщиком, овладевая искусством обтесывать плиты. Затем шли долгие часы медитации. Тут им никто не руководил: просто посылали смотреть на стены.

Своих спутников он почти не видел, кроме как за совместным купанием утром и перед ужином, и разговаривали они мало.