Замок Лорда Валентина

– Она уже отработала свой гонорар, – сказала Карабелла.

– За мной! – приказала Лизамон.

Она выбрала безопасную дорогу из этой рощи, но и то ее животное было дважды схвачено за ногу, а животное Валентина – один раз. Каждый раз великанша перерубала ус, и скоро они оказались на пути к фургону. Скандары громко приветствовали их, когда они подъехали.

Залзан Кавол холодно оглядел Слита.

– Ты выбрал неудачный путь для своего ухода, – заметил он.

– Не более неудачный, чем тот, который выбрал ты, – ответил Слит. – Прошу извинить меня. Я пойду пешком в Мазадон и поищу какой-нибудь работы.

– Подожди, – сказал Валентин.

Слит вопросительно взглянул на него.

– Давай поговорим. Пройдемся. – Валентин обнял за плечи маленького жонглера и отвел его в сторону, пока Залзан Кавол не вызвал у Слита новый приступ гнева.

Слит был напряжен и насторожен.

– В чем дело, Валентин?

– Я способствовал тому, чтобы Залзан Кавол нанял великаншу. Иначе ты уже стал бы лакомым кусочком для плотоядного растения.

– Спасибо тебе.

– Я хочу большего от тебя, нежели спасибо, – сказал Валентин. – Ты мне, можно сказать, в какой-то мере обязан жизнью.

– Пожалуй.

– И я прошу в уплату, чтобы ты взял обратно свой отказ от работы.

Глаза Слита загорелись.

– Ты не знаешь, чего просишь!

– Метаморфы – чуждые и несимпатичные существа, это верно. Но Делиамбер говорит, что они вовсе не так опасны, как обычно считается. Останься в труппе, Слит!

– Ты думаешь, я капризный лодырь?

– Отнюдь. Но нелогичен – возможно.

Слит покачал головой.

– Однажды мне было послание от Короля, где метаморфы наложили на меня страшный удел. Человек должен слушаться такого послания. Я не желаю и близко подходить к месту, где живут эти создания.

– Послание не всегда несет в себе буквальный смысл.

– Согласен. Но часто бывает и так. Я видел во сне, будто у меня есть жена которую я люблю даже больше, чем свое искусство. Она жонглировала со мной, как Карабелла, только гораздо, гораздо ближе, настолько созвучно с моим ритмом, что мы как бы составляли единое целое. – На исцарапанном лице Слита выступил пот, он запнулся, как бы не в силах продолжать, но через несколько секунд заговорил снова: – И я увидел во сне, как метаморфы пришли и украли мою жену и подсунули мне женщину из своего народа, подделанную так ловко, что я не заметил разницы. И дальше я видел, как мы выступали перед Короналем, перед Лордом Малибором, что правил тогда и вскоре утонул, и наше жонглирование было великолепным, это была такая гармония, которой я раньше не встречал в жизни, и Корональ угостил нас хорошим мясом и вином, дал нам спальню, обитую шелком. Я обнял свою жену и стал ласкать ее, и она изменилась в моих объятиях: в моей постели лежала женщина-метаморф, страшное существо с шерстью серой кожей, с хрящами вместо зубов, с грязными лужами вместо глаз, и это существо целовало меня и прижималось ко мне. С тех пор я не искал тела женщины, боясь, чтобы такое существо не попало в мои объятия наяву. Я никому не рассказывал, и я не могу вынести мысли ехать в Илиривойн и оказаться в окружении этих созданий с изменяющимися лицами и телами.

Душа Валентина была полна сострадания. Он молча сжал плечи Слита, словно мог одной только силой своих рук уничтожить воспоминание об ужасном кошмаре, изувечившим душу жонглера. Затем он выпустил его и сказал:

– Это поистине ужасный сон. Но нас учили пользоваться нашими снами, а не позволять им уничтожать нас.

– Этим сном я могу вряд ли воспользоваться, мой друг. Но он предупреждает меня, чтобы я не приближался к метаморфам.

– Ты принимаешь его слишком прямолинейно. нет ли в нем чего-то более окольного? Ты не говорил с толкователем снов, Слит?

– По-моему, нет надобности.

– А меня ты понуждал искать толкователя, когда в Пидруде я видел во сне странное! Я отлично помню твои слова: «Король никогда не посылает простых посланий».

Слит иронично усмехнулся:

– Все мы мастера учить других, но не себя. Во всяком случае, теперь поздно говорить о сне пятнадцатилетней давности и теперь я его пленник.

– Освободись!

– Как?

– Когда ребенок видит во сне, что он падает, и в страхе просыпается, что говорят ему родители? Что сон о падении не следует принимать всерьез, потому что во сне никто не получает реального ушиба. Или скажут, что ребенок должен быть благодарен за падение во сне, потому что такой сон – к добру, говорит о мощи и силе, что ребенок не падал, а летел к тому месту, где он мог чему-нибудь научиться, если бы не испугался и не стряхнул с себя мир сна. Верно?

– Ребенок должен быть благодарен за такой сон, – сказал Слит.

– Вот именно. И так со всеми «дурными» снами: мы не должны бояться, говорят они нам, а должны быть благодарны за мудрость сна и действовать по нему.

– Так говорят и дети. Часто дети лучше управляют снами, чем взрослые. Я помню, как ты кричал и всхлипывал во сне, Валентин.

– Я пытаюсь узнать что-то из моих снов, как бы темны они ни были.

– Чего ты хочешь от меня, Валентин?

– Чтобы ты ехал с нами в Илиривойн.

– Зачем это тебе?

– Ты принадлежишь всей труппе. Мы держимся с тобой, а без тебя развалимся.