Замок лорда Валентина

Все трое остановились у садика, оживленно разговаривая. Данипиур что-то уточняла, Залзан Кавол то кивал, то отрицательно качал головой. Делиамбер, такой крошечный между этими высокими существами, делал изящные дипломатические жесты примирения. Наконец Залзан Кавол и колдун вернулись в фургон. Настроение скандара заметно улучшилось.

— Мы приехали как раз вовремя, — сказал он. — Фестиваль только что начался. Завтрашней ночью состоится один из главных праздников. Но они не обеспечат нас ни пищей, ни жильем, потому что в Илиривойне нет гостиниц. Кроме того, есть некоторые зоны, куда нам нельзя входить. В других местах меня встречали более радушно. Но иной раз, я полагаю, может случиться и наоборот.

— Они нам заплатят? — спросил Слит.

— Похоже, что так, — ответил Залзан Кавол.

Фургон, сопровождаемый толпами молчаливых ребятишек-метаморфов, двинулся к отведенному для стоянки месту за площадью. Вечером жонглеры провели репетицию. Несмотря на все усилия Лизамон отогнать юных метаморфов, они пролезали между деревьями и кустами, чтобы поглазеть на актеров. Валентину это действовало на нервы, и не только ему: Слит был напряжен и необычайно неловок, и даже Залзан Кавол, мастер из мастеров, впервые на памяти Валентина уронил дубинку.

Смущало молчание детей. Они стояли, как белоглазые статуи, — зрители, вытягивающие энергию и ничего не дающие взамен. Но еще больше раздражали их метаморфические фокусы — они переходили из одной формы в другую так же естественно и непреднамеренно, как человеческий ребенок сует палец в рот. Видимо, их метаморфозы преследовали определенную цель, потому что принимаемые ими формы грубо копировали жонглеров, как это делали взрослые метаморфы у Пиурифэйнского фонтана.

Дети очень недолго держали форму — у них еще не хватало умения. Однако во время перерывов Валентин краем глаза наблюдал, как они создавали себе золотистые волосы, как у него, белые, как у Слита, черные, как у Карабеллы, становились похожими на многоруких медведей, как скандары, пытались имитировать лица, индивидуальное выражение. Все изображения были искаженными и отнюдь не лестными.

Все путешественники втиснулись на ночлег в фургон и спали практически вплотную друг к другу. Всю ночь шел дождь. Валентин почти не сомкнул глаз. Лишь время от времени он впадал в легкую дремоту, но быстро просыпался и лежал, слушая богатырский храп Лизамон Халтин и еще более мощные раскаты, издаваемые скандарами. Где-то среди ночи он, видимо, все-таки уснул по-настоящему, потому что ему приснилось что-то смутное и несвязное: метаморфы вели пленников — лесных братьев и синекожего чужака — по дороге к Пиурифэйнскому фонтану, который колоссальной белой горой возвышался над всем миром. Удалось ему ненадолго заснуть и на исходе ночи, но незадолго до восхода солнца Слит потряс его за плечо и разбудил. Валентин сел, протирая глаза:

— В чем дело?

— Выйдем. Надо поговорить.

— Но еще совсем темно!

— Ничего. Пойдем.

Валентин зевнул, потянулся и встал. Они осторожно перешагнули через Карабеллу и Шанамира, обошли одного из скандаров и вышли из фургона. Дождь прекратился, но было темно и холодно, от земли поднимался противный туман.

— Мне было послание, — сказал Слит, — Думаю, что оно от Повелительницы.

— Какое?

— Насчет синекожего в клетке, которого они назвали наказанным преступником. Во сне он пришел ко мне и сказал, что он вовсе не преступник, а путешественник, по ошибке попавший на территорию метаморфов, и его схватили, потому что у них есть обычай во время фестиваля приносить иностранцев в жертву Пиурифэйнскому фонтану. Я видел, как это делается. Жертву связывают по рукам и ногам и бросают в бассейн фонтана, а когда происходит взрыв, она взлетает в небо.

Валентина пробрала дрожь, но виной тому был не холодный туман.

— Мне привиделось нечто похожее.

— В своем сне я услышал, — продолжал Слит, — что и нам грозит опасность. Возможно, это и не жертвоприношение, но все равно опасность. А если мы освободим чужака, он поможет нам. Если же он умрет, нам тоже не уйти отсюда живыми. Ты знаешь, Валентин, я боюсь этих меняющих форму, но в этом сне было что-то особенное. Он был отчетлив и ясен, как и положено посланию. От него нельзя отмахнуться, посчитав страхами глупого Слита.

— Что ты хочешь делать?

— Освободить чужака.

— А если он и вправду преступник? — с тревогой спросил Валентин. — Какое право мы имеем вмешиваться в правосудие пиуриваров?

— Право дано нам посланием. А те лесные братья тоже преступники? Я видел во сне, что их бросили в фонтан. Мы среди дикарей, Валентин.

— Нет, они не дикари, просто чуждая раса, и ее пути не похожи на пути Маджипура.

— Я твердо решил спасти синекожего. Если ты не поможешь мне, я сделаю это один.

— Сейчас?

— А когда же? Сейчас темно и тихо. Я открою клетку, и он убежит в лес.

— Ты думаешь, клетку не охраняют? Нет, Слит, подожди. Сейчас это неразумно. Ты поставишь под удар всех нас. Я попытаюсь разузнать об этом пленнике — за что его посадили и что его ждет. Если они намереваются принести его в жертву, то сделают это в разгар фестиваля. У нас еще есть время.