Замок Луны

Я вытащила свой меч. Литари – воины леса. Это не кровавые маньяки вервольфы, не приспосабливающие свою звериную сущность к внезапно подаренному нетвердому разуму вулверы – это сам разум леса, его защита. Меч, длинный, тонкий, прямой, серебристый, как луч Луны. Я осторожно коснулась плоскостью лба Лаварминэ, прошептав: «Благословляю тебя, Серебряная Тень», а затем воткнула его в землю у головы. Отблеск лезвия упал на лицо рождающегося оборотня. Я встала на колени у своего меча напротив лица литари – почему-то мне показалось, что именно сейчас танец будет лишним – и негромко наполовину запела, наполовину начала декларировать:

Лунный свет струится во тьме.

Лунный волк возгорает во мне.

И бегу без оглядки на свет.

По дороге, которой нет.

Ветер треплет шерсть,

Смысл бега есть,

Я сбегаю от мысли,

Прошлой своей жизни.

Под покровом сна,

Сказка лишь одна.

Я любуюсь луной,

Притворяясь собой.

Снежной россыпью звёзд,

Я ступаю на мост.

Волчьей судьбе улыбнусь,

Я больше никогда не вернусь,

В мир грёз, отчаянья и боли.

Я теперь на бескрайней свободе.

Да простит меня автор этого стиха (Samuel Overlord), но передо мною не человек. И говорить о человеческой жизни неправильно. Примет ли система подобную коррекцию. Не знаю…

Ничего не меняется.

– О, Луна, - начинаю негромко декларировать я. – Я вверяю сбою судьбу, как и судьбу этой носительницы древней крови в твои руки. Не в моих силах изменить то, что предначертано. Но я могу просить тебя за нее, за чистую душу той, чьи предки жили не только до меня – до тебя и до твоей матери. А теперь – живут лишь по твоему благословению. Даруй же этой литари Ночь и Себя, свой свет, дабы она могла охотится в ночи во славу Луны.

Тишина. Не изменилось ничего. Я лишь чувствую, что богиня прислушивается к моим словам. Но молчит. Логи отключены – лишь мерцает значок самого факта появления новых сообщений. Сами собою на глаза навернулись слезы – и я начала танец, который оставляла в резерве, надеясь не использовать. «Плачущая скрипка» - самое одинокое музыкальное произведение на мой взгляд. Почему его ассоциируют с волками – непонятно. Но тем не менее – это так. Самым распоследним резервом был «Реквием По Мечте» Эскалы – в надежде на примененный в нем волчий вой. Но не та эта мелодия, совсем не та. Я вообще не очень себе представляю, к чему она приведет.

А пока я плачу своим танцем вместе со скрипкой. И скорее чувствую, чем слышу, что тихо плачут все зрители.

Музыка закончилась. Я не смотрела на Лаварминэ, полностью поглощенная как танцем, так и ПРОСЬБОЙ. И просто боясь посмотреть! Специально последним движением перебросила свои длинные волосы себе на лоб, закрывая обзор. Еще и глаза закрыла, трусиха! Но ждать было бесполезно – и я посмотрела на носилки.

Там лежала красивая серебристо-серая волчица! На моих глазах, Лаварминэ приподнялась на нетвердых передних лапах, и осмотрелась вокруг, увидела меня, миндалевидными, совсем не волчьими глазами, поймала мой взгляд. Я просто упала на колени от избытка эмоций, слезы – уже радости – полились рекой, да прости меня богиня за такую слабость! Сил как-то прореагировать на очевидный успех просто не осталось. Я, уже плача в голос, подползла на четвереньках к Лаварминэ, и обняла ее за шею. Крупная волчица некоторое время слушала мои всхлипывания, а потом, вывернувшись, сделала то, что делают все собачьи в такой момент – двумя взмахами языка слизнула мои слезы. От третьего взмаха этой влажной лопаты я уже увернулась, негромко и радостно смеясь.

– Живая. Правильная. Раскрывшая свою истинную сущность. Спасибо тебе, Богиня. Мы обе обязаны тебе.

Словно поняв мои слова, Лаварминэ, сев, и вытянув морду к луне, громко и протяжно завыла. Это был не леденящий душу вой в зимнюю ночь, но нечто торжественное и приветственное.

И тут со стороны, в которой сидели гремлины, раздался громкий, на всю поляну, звук сморкания, настолько неуместный в этой тишине, что просто уничтоживший ее на корню. Я с закипающим гневом вскочила, и повернулась в нужную сторону – ох уж эти гремлины! Но понять кто это сделал, не успела. Просто оттуда же послышались аплодисменты. Сперва тихие и нестройные, потом, с явственно слышимыми негромкими командами Ржавокрюка, все более и более четкие, более громкие. Я тоже начала аплодировать, а Лаварминэ опять продемонстрировала свой волчий вой – какой-то теплый и довольный.