Замок Монбрён

– Клянусь Крестом Господним, брат Бертран,– сказал Оливье Дюгесклен, идя ему навстречу,– ты поставил нас в пренеприятное положение. Впрочем, ты наконец явился, и все может поправиться.

– Брат Оливье, и вы, рыцари и сеньоры! – сказал Бертран с важным и печальным видом.– Не обвиняйте меня в измене данному слову. Священнейшие обязанности задержали меня в другом месте. Нам надо подумать о мерах для немедленного окончания нашего предприятия, потому что честь и присяга обязывают меня не медлить ни минуты для взятия замка.

– Что ж! – сказал граф д’Арманьяк.– Построим плотину, как сделал храбрый предводитель живодеров, и осадим подъемный мост.

– Храбрые рыцари,– сказал Дюгесклен, задумавшись,– согласны ли вы предоставить мне вести это дело и действовать по своему усмотрению?

– От всей души, мессир! – вскричали рыцари.– Ведь вы наш полководец и начальник!

– Прекрасно, клянусь святым Ивом! В таком случае прежде всего я попробую вступить в переговоры с бароном де Монбрёном.

Сказав это, он взошел по темной лестнице на платформу бойницы, поднимавшуюся почти вровень со стеной. Рыцари последовали за ним на эту террасу, занятую стрелками и копейщиками: стрелы и камни градом сыпались вокруг них. Дюгесклен выступил вперед на парапет, обращенный к замку, и приказал трубить в рог, давая знать защитникам Монбрёна о намерении переговорить с владетелем. Враждебные действия прекратились тотчас, и барон явился к отверстию в одной башенке над подъемным мостом прямо против бойницы. Бертран поднял забрало и, хотя шум битвы не прекращался в отдалении, сказал громким и ясным голосом:

– Барон де Монбрён, узнаете ли вы меня? Я Бертран Дюгесклен.

Владетель замка, не поступив по примеру мужественного доверчивого своего врага, не приподнял забрала.

– Ну, что же вам нужно от меня? – вскричал он.– Клянусь святым Марциалем, объясните мне причину, по которой вы осаждаете мой замок и убиваете моих подчиненных!

– Как, изменник! – гневно вскричал было французский рыцарь, но тотчас опомнился и продолжал с большим спокойствием:

– Послушайте, сир де Монбрён, вы знаете, кто я, и вам небезызвестно, что если я решу взять ваш замок, то ни вы, ни ваши воины не воспрепятствуете мне в этом. В наказание за подлость и измену вашу против меня я решил было поступить с вами без пощады и жалости; но одна особа, высоко уважаемая и любимая мною, просила меня, и я согласен пощадить вас. Итак, вот что я скажу: не надейтесь ни на какую помощь, монах, посланный вами в Латурский замок, попал в наши руки. Согласитесь признать своим государем сира Карла Пятого, короля Франции, и принять в свой замок французский гарнизон; обяжитесь обходиться как с родственником и законным наследником латурского поместья с молодым Гийомом де Латуром, существование которого открылось мне почти сверхъестественным образом; согласитесь также уважать и любить вашу родственницу, благородную девицу Валерию де Латур и позволить ей поступить в какой она заблагорассудит монастырь во Франции или Аквитании,– на этих условиях, клянусь Богом и святым Ивом, ваша особа и имение останутся неприкосновенными, а я со своей стороны прощу вам все ваши подлые действия лично против меня.

Барон с минуту молчал, им, казалось, овладело сильное беспокойство.

– Тот, кто уверяет, будто Гийом де Латур еще жив, грубо ошибается,– отвечал он наконец изменившимся голосом.– И тот, кто утверждает, что имеет право носить это имя и звание, лжет, как пес!

– Тебе представят доказательства! – гневно вскричал Дюгесклен.– Но послушай еще, мне хочется доказать тебе, как я расположен к снисхождению. Мы вызвали вчера друг друга на дуэль и обменялись залогами. Хотя твое подлое поведение и сделало тебя недостойным чести, которую я хочу оказать тебе, однако я требую немедленного поединка, с тем чтобы ты обязался, если я одержу победу, принять мои условия. Если ты победишь, делай со мной что хочешь. Согласен?

Владетель Монбрёна молчал. Между тем как он, может быть, колебался, стрела, пущенная нечаянно или с умыслом со стены подле него, слегка задела голову Дюгесклена, который, как мы уже сказали, поднял забрало. Эта новая измена, которую Бертран должен был приписать низкому расчету Монбрёна, привела его в бешенство.

– А, изменник! Предатель! – закричал он вне себя.– Ты не уважаешь ничего, даже прав парламентеров и герольдов! Ты хочешь боя! Хорошо же, клянусь Крестом Господним! Я удовлетворю тебя, и больше, чем ты можешь пожелать! На приступ! На приступ, храбрые воины, предавайте все грабежу и пламени! Гесклен! Богородица Гескленская! На приступ! На приступ!

Этот воинственный порыв в минуту распространился по всей армии. Пращи и другие осадные орудия опять пришли в действие, и на всех пунктах борьба стала еще яростнее.

– Построим плотину, возьмем подъемный мост! – говорил один из французских рыцарей.

– Бросим мост через ров! – говорил другой.