Замок на болотах (СИ)

   Казимир склонился над девушкой, опираясь о лавку одной рукой и берясь за ее руку другой. Медленно, словно во сне он приблизил лицо, прижимая ее руку к своей груди, и почти касаясь пухлых розовых губ своими обкусанными и потрескавшимися устами...

   И отпрянул, словно увидев привидение.

   - Нет, - бросил он на удивленный взгляд Кали. - Не буду я ее целовать. Сегодня я ее за лошадь поцелую, а завтра еще и с ними войну вести за мои земли? Ить стражи тут навалом, через каждый шаг с тобою спотыкались, пока через караульные казармы шли. И что же? Король захочет властвовать, а земли-то мои давно! Да и к тому ж, могут и не пустить меня отсюда, лобзался, скажут, так теперича женись, как честный кмет? А крестная обиженная, Каля? Мне тока с нечистью лесной поссориться сейчас! Да и кто знает, что случится, если я ее поцелую? Может, упаду рядом, ибо время еще не пришло! Ты предостерегала меня у замка Зергина, а я, дурак, не внял твоим предостережениям. А теперь как же? Сама меня к проклятию толкаешь? Ты-то ее в губы целовать не решилась?

   Казимир отстранился окончательно, поднимаясь и делая несколько шагов назад. Странное дело, это далось ему не без труда. Пухлые губки принцессы манили, как родник в самую спеку. Комес обеспокоенно взглянул на Калю, не заметила ли она чего в его лице, и не собирается ли насмехаться.

   Впрочем, боялся насмешек он зря.

   - Ах, ты ж паскуда благородная!

   Сколопендра выпрямилась, вскидывая голову. Прищурила глаза, плотно стиснула губы, и руку положила на пояс. Казимир потемнел лицом. До сих пор Каля только шутила да поддразнивала, словно не переходя ею же самой проведенную черту.

   - Я, говоришь, не решилася? - Разбойница в запале опрокинула прялку обратно на пол. - О землице своей печешься? Думаешь, король местный станет с тобой силой мерятся? Ну так знай, шляхтич: стояла испокон веков тут Выжья Сечь, так и стоять будет! Повезло ли твоим предкам, али нет, но уж так сталося, что земли эти ровно слоеный пирог с капустой, в твои владения врезаны!

   Мотнув головой, Каля сбросила с глаз выбившуюся прядь, и перевела дыхание. Этого момента хватило, чтобы рыцарь смог вставить слово в ответ на несправедливую нападку.

   - Да чего ты взъелася?

   Сколопендра сжимала кулаки, и глядела так, словно взглядом пыталась спалить комеса до самых подбитых мелкими гвоздиками подметок.

   - Не твоего ума дело, - буркнула Каля, отводя взгляд. - Стал быть, боишься упасть мертвым? Ну и леший с тобой, милсдарь рыцарь.

   Отвернувшись от Казимира, Сколопендра вспрыгнула на помост, и, опустившись на колено, точно так же, как до неё это делал комес, посмотрела на спящую принцессу.

   - Сказка должна иметь свой конец, - сказала она, склоняясь над девушкой. - Уж какой получится.

   Как комес оказался рядом, Каля заметить не успела. Для его раны, из-за которой, как она замечала, у него крепко кружило голову, столь резкий прыжок был немыслимо непрост. Тяжелый - настоящий толчок крепкой мужской руки в боевой перчатке отбросил разбойницу на несколько шагов от скамьи. Вскочив, Каля поймала взгляд Казимира. Зеленые глаза рыцаря теперь потемнели, словно провалами выделяясь на светлокожем лице.

   - Ты никак изыслила, что мне двух-трех верстов землицы жаль? - тихим голосом вопросил Казимир, вытащив свой меч, и держа его острием в ее сторону. - Так тебе все видится, окаянная ты всеспасительница? А не стучалось тебе в дурью башку, - от тщательно скрываемой ярости речь комеса нежданно стала выдавать говор присущий кметам земель соседнего королевства, - что не о жирном куске порченной нечистью земли я пекусь? Что такое усобица знаешь ли? Ведаешь, что лучше спит не тот шляхтич, у кого земель поболее, а тот, у кого соседей меньше двух! Да я готов простить Зергину даже смерть моей семьи, лишь только б он не жег моих деревень и кметов бы моих не сек! И вовсе не из-за оброка, которого в том случае получит меньше моя казна!

   Казимир выдохся и умолк. Но меч его по-прежнему смотрел в грудь полудриады.

   - Дура ты, девка, а еще меня дураком зовешь, - уже тише проговорил он, не опуская, однако, оружия. - И что нашло на тебя неясно. Поцелую я ее сейчас - поднимется девица, а с ней и замок весь, и должен буду я по сказке жениться на ней, - он невесело усмехнулся. - А только я жениться не намерен, ни на ней, ни на какой другой. Не пришло еще мое время, и не ведаю, придет ли. Оскорблением великим будет сие как для девицы этой, так и для всей ее родни. И даже ежели отпустят нас невредимыми, в обиде великой останутся, а обиженный сосед - хуже сильного врага. Быть усобице, и усобице страшной. Будут гинуть кметы, гореть их села и дети оставаться сиротами, ежели кому из них не посчастливится уцелеть. А я заместо помощи королю нашему погрязну в борьбе с двумя сразу, этого ты хочешь? Или хуже того, упаду сейчас мертвым, ибо не избавитель я для сей девицы - для того ты вела меня так долго, чтоб у самых стен замка смерти предать? Что молчишь? У сказки энтой все едино конец неправильный, но если так тебе он нужен - получай!