Замок на болоте

Как же, по правде сказать, Гемябеку хотелось остаться в солнечном Крыму. Он даже, хоть и не подавал вида, немного завидовал тем счастливчикам, которые были оставлены на полуострове, дабы заложить в нем основу для крымского ханства.

Но повинуясь воле своего военачальника, тысячник последовал за ним обратно в половецкие степи, где был пленен вставшими на сторону кипчаков урусами. А те уже передали его для расправы своим степным союзникам.

При последних воспоминаниях Гемябек снова покосился в сторону замершего в ожидании подчиненного.

– Ну чего тебе?! – рявкнул он вдруг так неожиданно, что чуть было не задремавший в ожидании кипчак подскочил на своем месте и первые секунды стоял, глупо вытаращив глаза и открыв рот. Так, словно и забыл, зачем пришел.

– Ты что, онемел? Или язык откусил от счастья, что я на тебя взор обратил?

Половец быстро замотал из стороны в сторону головой, и наконец произнес:

– Те силки, что мы ставили в ближайшем пролеске, в один из них попал заяц. Он все еще жив. Ты ведь велел без тебя добычу не трогать.

Ничего не ответив, Гемябек поднялся со своего места и, не удостоив кипчака больше ни словом, ни взглядом, пошел к тому самому пролеску, где ждала его пойманная добыча.

Кипчак, когда мимо него проходил командир, уткнулся лбом в землю и не смел поднять взора, пока Гемябек не удалился. Половец тоже не верил, что Колдун просто переместил татарина из мира земного в этот. Ведь он сам был свидетелем того, как монгольскому тысячнику делали размычку с помощью двух лошадей. А еще он видел, как отрезанная голова Гемябека болталась привязанная к седлу одного из их предводителей. Разве можно оживить, пусть и в другом мире, человека, которого сначала разорвали, а потом еще и отрезали голову?

И пусть волшебник, которому они служат, уверяет, что на земле остаются только замененные копии тел тех, кто переместился сюда, он в это не верит. Ведь он-то точно видел, что тело Гемябека было его собственным, а не замененным! Скорее уж можно вообразить, что все эти монголы двуличные дьяволы! Вот и этот никогда не упустит случая, чтобы оскорбить или отвесить лишнего тумака. Даже удивительно, что сейчас он просто прошел мимо, а не пнул по дороге.

Тем временем Гемябек уже подошел к заветному пролеску. По законам ясы, зверю, пойманному для еды, ни в коем случае нельзя было перерезать горло. Его следовало распять за лапы вниз головой, еще живому вспороть брюхо и вырвать рукой еще бьющееся сердце. Кипчаки могли все испортить, вот почему Гемябек приказал им даже не приближаться к пойманной добыче.

Наконец бывший тысячник приметил запутавшегося в петле серого зайчишку. Эх, это конечно не та славная охота, когда монголы большими силами собираются вместе, а затем, окружив насколько возможно большую территорию, постепенно сужают кольцо. Таким образом весь попавший внутрь людского окружения зверь сбивается в кучу и расстреливается из луков. Так же происходит и на войне, чтобы могло сбежать как можно меньше врагов.

Гемябек, потирая от предвкушения руки, приблизился к зайцу. И тут неожиданно, словно бросившаяся змея, в воздухе метнулась серая тень. На плечи бывшему тысячнику монгольского войска упал аркан из прочной веревки и мигом затянулся.

Ошарашенный таким неожиданным поворотом событий Гемябек только и успел, что посмотреть в ту сторону, откуда была брошена тугая петля. Его глазам представились два русича при полном вооружении, один постарше, но зато более высокий и широкоплечий, другой помоложе. Тот, что помоложе, и держал в руках затянувшуюся на плечах бывшего тысячника веревку.

– Валим! – полушепотом крикнул молодой, и от сильного рывка Гемябек ничком свалился на землю.

– Ты вяжи его сразу, а я рот заткну, чтобы не орал! – добавил тот, что постарше.

И тут Гемябек, взвыв, словно дикий зверь, изловчился и, согнувшись к ногам, выхватил из-за голенища острый нож. Затем он, все еще не поднявшись с земли, мигом обрезал натянутую веревку, скинул аркан, а затем и наказал оказавшегося более быстрым молодого русича.

Тот уже было намеревался навалиться сверху, но Гемябек, чуть приподнявшись и целя так, чтобы перерезать сухожилия, чиркнул молодого ножом по ногам.

Пока тот, скорчившись от боли, падал вниз, бывший тысячник уже сгреб свободной рукой горсть земли и, приподнявшись на одном колене, швырнул землю в глаза второму подбегающему русичу. Тот инстинктивно отпрянул, а Гемябек тут же что было мочи пнул его ногой в живот.

Не задерживаясь больше в пролеске, монгол, так, что аж пятки засверкали, рванул обратно к своему дозорному отряду. Все его тело била противная дрожь, а на спине выступил мерзкий холодный пот. Уж чего-чего, а снова, пусть и в этом мире, попасть в плен к русичам он не хотел.

Не переставая бежать и не оглядываясь, Гемябек громко кричал:

– Урус! Урус! Урууус!

Выбежав на открытое пространство, он увидел как ему наперерез из пролеска выбегают еще несколько русичей.