Замок на песке. Колокол

Майкл Мид был разбужен странным прерывистым гулом – похоже, он накатывал со стороны озера. С минуту Майкл лежал неподвижно, со страхом вслушиваясь в наступившую тишину, потом поднялся и пошел к отворенному окну. Оно выходило на монастырь. Стояла светлая, лунная ночь, и, опасливо выглянув из окна, он разом мог окинуть взором озерную ширь, монастырскую стену напротив, ясно очерченную сияющим светом луны, которая поднялась над садом. Все было вроде и привычно и в то же время как-то жутковато. Майкл скользнул взглядом по стене, туда, где она обрывалась и монастырская территория была у воды открыта спуском к широкому каменистому берегу. Здесь, немало изумясь, Майкл с удивительной ясностью увидел скопище фигур. Прямо у озера стояло несколько монахинь. Он видел их черные бесформенные одежды, колыхавшиеся при движении, а позади – четкие контуры сизых теней, которые отбрасывала луна; из-за причудливой игры света фигуры, казалось, были удивительно близко. Вот теперь они склонились над чем-то, вытаскивают из воды… нечто тяжелое, большое, и монахини, неловко ухватившись, волоком тащили его из воды. Майкл подумал, не скрежет ли этого предмета о камни он слышал? Но затем, с дрожью ужаса, понял: продолговатое, мягко-податливое, что они выволакивают на берег, – это же человеческое тело… Они вытаскивают из озера труп. Леденея от страха, Майкл стоял и не знал, что ему делать. Какое тайное несчастье случилось, финал которого он невольно наблюдал, кто был утонувший человек, чьи бренные останки теперь недвижно лежали на дальнем берегу? Фантастическое предположение вдруг пришло ему в голову – это некто умерщвленный самими монахинями. Увиденное было столь невыразимо зловещим и жутким, что удушье страха перехватило ему горло, он отчаянно рванул ворот пижамы, тщетно силясь закричать от ужаса.

Он заворочался и понял, что лежит в постели. Комнату заливал ранний утренний свет. Майкл сел в кровати, все еще держась за горло, сердце бешено колотилось. Все это ему привиделось, но столь велико было впечатление от пережитого во сне, что он сидел еще какое-то время ошарашенно, не веря, что и впрямь проснулся, и не в силах освободиться от пригрезившегося кошмара. Снова этот дурной сон. Уже в третий раз снилось ему примерно одно и то же: ночь, монахини, вытаскивающие из озера утопленника, и внутренняя убежденность, будто на берегу лежит их собственная жертва. Всякий раз сну сопутствовало неодолимое чувство зла, и всякий раз у Майкла оставалось странное ощущение, будто глухой гул, который предшествовал сну, был не во сне, а наяву и он действительно его слышал, тот его, собственно говоря, и будил.

Часы показывали без двадцати шесть. Он поднялся и не без опаски пошел к окну, ожидая увидеть нечто необычное. Но все имело привычный вид, с печатью предрассветной пустынности и неприкаянности. На постриженной травке около дома суетились дрозды, исполняя свой таинственный ритуал ранних птах. Все остальное замерло. Тихая, ровная гладь озера дышала бледным рассеянным светом солнца, встающего в густой дымке. Будет еще один знойный день. Майкл глянул туда, где оканчивалась монастырская стена и плескалась в прибрежных камышах озерная вода. Ни каменистого берега, ни фигур там не было. Майкл задумался: что означает этот сон, что в его подсознании заставляет приписывать такие ужасы безвинным, праведным монахиням? Он был уверен: не темные силы воздействуют на него, а в нем самом есть активный источник зла. Он встряхнул головой и стал на колени перед растворенным окном, не спуская глаз с того места, где во сне разворачивались события, и начал без слов молиться. Расслабился телом. В молитве без боя отдался, со всей своей скверной, Основе всего сущего. И мало-помалу вернулась к нему безмятежность, а с ней и тихая радость, возрождающаяся вера в то, что истинно существует Господь и в нем исцеление всякого страдания и одоление всякого зла.

Ложиться снова не имело смысла, и Майкл немного посидел над Библией. Затем обратился к дневным заботам. Вспомнил с некоторой досадой, что наступила суббота и утром должно состояться еженедельное собрание общины. На сей раз повестка дня была напряженной. Собрания проходили совершенно неофициально, и Майкл обычно готовил к ним перечень вопросов, а присутствовавшие могли и сами по желанию поднимать какие-то проблемы. Он начал царапать на листке бумаги: «Механический культиватор, финансовые просьбы, белки и т. д., приготовления к встрече колокола». Карандаш замер, Майкл обдумывал написанное. Он глянул на часы. До мессы еще минут двадцать.