Замок на скале

– Святой Георгий! Святой Георгий! Вы слышите, что кричат эти люди? Милорд, это не шотландцы! Мы вовсе не окружены! Это помощь, это англичане!

Бэкингем невольно выпрямился. Действительно, навстречу им скакали всадники с факелами в руках. В воздухе реял воинский клич англичан – святой Георгий!

Вскоре они оказались рядом и окружили их, звеня сталью. От их лошадей валил пар, факелы трещали и брызгали смолой.

– Помогите ради всего святого! – молил Ральф Баннастер. – Мы такие же добрые англичане, как и вы. За нами гонится сам Дуглас со всей своей сворой!

А сознание герцога Бэкингема постепенно захватывал мрак, и последнее, что он услышал, было имя Филипа Майсгрейва.

8

Бэкингему казалось, что он умер, но чуть хриплый низкий, но такой женственный голос, тревожно осведомляющийся о ее здоровье – первое, что он смог расслышать, когда пришел в себя – заставил его поверить, что он все еще жив.

Молодой организм переборол страшную болезнь, и первым желанием Генри было поцеловать губы дамы, столько дней бывшей его добрым ангелом.

Потом он много беседовал с леди Анной – так звали жену хозяина Гнезда Бурого Орла Филипа Майсгрейва, и не только все больше попадал под очарование ослепительных зеленых глаз с таким редким для англичанки разрезом, но дивился ее образованности, столь неожиданной для жительницы подобного захолустья.

Однако в то время, как герцог Бэкингем в Нейуортском замке посвящал очаровательную Анну Майсгрейв в тонкости придворных интриг, о них уже успели позабыть в Вестминстере, и новые события будоражили столицу и двор.

Первые новости герцог Бэкингем узнал после того, как прибыл в Йорк. Он спешно покинул Гнездо Бурого Орла, когда понял, насколько сильно полюбил леди Анну Майсгрейв. Но ведь он стольким был обязан этой влюбленной друг в друга, несмотря на семилетний брак, паре! Надо было уезжать…

Когда герцог Бэкингем прибыл в Йорк, то самого Ричарда Глостера на Севере в это время не было. Бэкингему доложили, что его высочество был зван в Лондон по срочному делу. Генри был несколько раздосадован тем, что не застал Ричарда. Ему вовсе не хотелось ехать к королю: во-первых, он все еще был зол на Эдуарда, а во-вторых – понимал, что и король будет с ним неласков, ибо, несмотря на то, что договор о браке Сесилии Английской и принца Шотландии был заключен, ему все же не удалось добиться устойчивого перемирия между враждующими сторонами.

Именно поэтому Бэкингем хотел прежде всего обсудить положение дел с Ричардом, заодно заручившись его поддержкой, а главное – поведать, что брат короля Якова Александр Олбэни готов в любую минуту на союз с англичанами. Теперь же весь его план рухнул. Больше того, Генри знал, что Ричард в последние годы редко покидает Север, где чувствует себя полновластным хозяином. Что же могло случиться, зачем он понадобился Эдуарду?

Герцог взглянул на пылающие в камине поленья и поплотнее закутался в одеяло. Дорога сделала свое дело, он действительно недостаточно окреп и теперь мучился от лихорадки. Остановившись в Йорке, в августинском аббатстве Ленделл, он слег, однако немедленно отправил Баннастера разузнать, в чем дело. И вот наконец к нему явился благообразный седеющий мужчина с жесткими складками у рта и суровыми, серыми, как гранит, глазами. Это был Джон Кендел, секретарь наместника Севера герцога Глостера.

– Ну же, рассказывайте! – приподнимаясь на подушках, потребовал герцог. – Кому, если не вам, знать, что там случилось. И если это не государственная тайна, вы можете посвятить меня во все подробности, поскольку вам ведомо, что принц Ричард мне многое доверял.

– Это не тайна, – отвечал Кендел. – Просто очередной громкий скандал с его высочеством Джорджем Кларенсом. Но на этот раз дело, кажется, серьезное. Все началось с того, что перед самым Рождеством отдала Богу душу герцогиня Изабелла Кларенс…

Он сделал внушительную паузу, наблюдая за реакцией герцога. У него не было никаких полномочий от патрона, но так или иначе Бэкингем и сам узнает все. А ведь со времен наместничества Ричарда в Уэльсе они с Генри Стаффордом были приятелями и союзниками, и Кендел решил, что не подведет сэра Ричарда, посвятив герцога в то, о чем и так болтает добрая половина королевства.

– Герцогиня Изабелла скончалась тотчас же после родов. Ребенок родился мертвым, однако здоровью матери как будто ничего не угрожало, и, когда она внезапно умерла, это вызвало множество кривотолков.

Генри Стаффорд отвел взгляд. Перед ним, по странному стечению ассоциаций, возникло лицо леди Майсгрейв. Да, действительно, было нечто, что при мысли об Изабелле Невиль подталкивало к размышлениям об очаровательной баронессе.

– Продолжайте, прошу вас, – кивнул Генри, заметив, что Джон Кендел выжидательно смотрит на него.