Замок Орла

– Прости меня, сынок, за такой чересчур горячий прием, что совсем некстати. Лить слезы – удел женщин, а не старых вояк. Но я не мог сдержаться. Поймите, я так любил вашего отца! И ваше с ним странное сходство перенесло меня в пору моей юности. Вы воскресили в моей памяти столько горьких и приятных воспоминаний! Сам Бог сохранил вас, Рауль. И добро пожаловать в ряды борцов за свободу Франш-Конте!

– Благодарю, полковник Варроз! Спасибо, благородный друг моего отца! – воскликнул Рауль. – И скоро я постараюсь доказать вам, что я не только лицом похож на Тристана де Шан-д’Ивера.

Полковник собирался ему что-то ответить, но преподобный Маркиз встал между стариком и молодым человеком и, положив руку на плечо Раулю, сказал:

– Барон де Шан-д’Ивер, или как вам сейчас угодно себя называть, вы нам сын и брат, ибо вы спасли жизнь нашему сыну и брату Жан-Клоду Просту. Отныне у нас все общее. Вы будете разделять с нами наши беды. А если Господь благословит наше дело, вам достанется и часть нашей победы. Если же, напротив, Господь, не поддержит его, вас погребут вместе с нами под полотнищем нашего поверженного знамени. Ну а пока забудем о себе – подумаем об узнике, который, сидя в темнице, считает минуты перед тем, как его поведут на казнь.

– Преподобный Маркиз, – возразил капитан, – зачем поминать казнь, когда Лакюзон уже здесь и готов принять бой?

– Палачи тоже не дремлют, и в восемь утра Пьер Прост должен умереть.

– Ну что ж, в восемь утра Пьер Прост будет мною спасен, а нет, так я умру вместе с ним.

– Мы умрем вдвоем, капитан, – воскликнул Рауль, – мы будем вместе и в спасении, и в смерти!

– Шведы тоже начеку, – продолжал священник, – казнь сородича капитана Лакюзона для них праздник и торжество. Потом, давеча в городе видели Черную Маску, а это, сами знаете, для нас неизменный знак беды.

Услыхав из уст Маркиза эти два слова: «Черная Маска», – Рауль содрогнулся. Он собрался было расспросить его, но Лакюзон не дал ему времени.

– Э, – с горячностью проговорил он, – да что мне шведы с серыми! Что мне Гебриан с Черной Маской? Значит, говорите, они соберутся вокруг костра, как на праздник? Что ж, ради бога! Я не стану их разочаровывать. У них будет праздник – яркий от крови, обещаю! Пускай себе смолят факелы! Клянусь Айнзидельнской Богоматерью, я залью их костер кровью!

– Шведов много, – продолжал Маркиз.

– А я когда-нибудь вел счет врагам? Да и какая разница, сколько их. Каждый мой горец стоит десятка шведов, и горцы всегда со мной.

– Но как они попадут в город?

– Они уже здесь – со вчерашнего дня.

– Все?

– По крайней мере столько, сколько нужно. Гарба, только что оставивший меня, отдаст им последние мои наставления и приказы.

– У шведов чересчур горячий военачальник, к тому же, говорят, граф де Гебриан неплохой тактик.

– Что ж, если у шведов один военачальник, у горцев их трое! И нынче утром, как только пробьет роковой час, они увидят над своими головами и красную мантию преподобного Маркиза, эту хоругвь великих сражений, и седые усы Варроза, и шпагу Лакюзона… А Маркиз, Варроз и Лакюзон, возможно, стоят больше, чем Гебриан.

– Он прав, – согласился полковник, – тысячу и один раз прав! Я с ним заодно, потому что верю ему. Неужели, черт возьми, вы думаете, что шведы, эти разбойники и наемники, которые воюют за деньги, смогут противостоять, будь их хоть двадцать на одного, неумолимому натиску наших вольных бойцов, у которых одна цель – сокрушить позорный костер? Повторяю, преподобный Маркиз, мальчишка верно говорит.

– Надеюсь, полковник, коли вы так полагаете, – ответствовал священник.

И, дав Лакюзону знак преклонить колени, он возложил на него руки и промолвил:

– Призываю на голову твою Божье благословение всем сражающимся, и если ты потерпишь неудачу в своем дерзновенном предприятии, умри прощенным и вознесись прямо на небеса!

– Благодарю, отец мой, – поднимаясь с колен, проговорил Лакюзон.

И вслед за тем пожал руки сначала священнику, потом полковнику.

Подобный союз, нерушимый и благородный, освящал эту троицу и делал ее такой сильной.

Рауль де Шан-д’Ивер с восхищением наблюдал за этими прекрасными товарищами и говорил себе: какой бы великой ни делала их народная молва, руководимая гласом Господним, – vox populi, vox Dei![25] – когда видишь их вблизи, они кажутся воистину великими.

С улицы послышались шаги – они быстро приближались.

Четверо наших героев, собравшихся в низенькой комнатенке, разом смолкли и прислушались. Рядом с домом шаги стихли – и в дверь трижды негромко постучали, в точности как незадолго до этого – капитан.

– Кто там? – спросил Варроз.

Снаружи ответили:

– За Сен-Клод и Лакюзона!

Дверь отворилась.

Новоприбывший был облачен в монашескую рясу. Надвинутый капюшон полностью скрывал его лицо.

– Dominus vobiscum[26]! – твердым, звонким голосом проговорил он.

– Amen[27]! – ответствовал преподобный Маркиз.