Замок Пастыря

Георгий взял мопса за тело и заглянул ему в маленькие, злобные глазенки. Карикатурная пародия на нормальную собаку жалобно всхлипнула, выпустила многострадальный тихонов палец и принялась еле слышно, жалобно подвывать. Она съежилась на поверхности стола, будто пыталась слиться с ней, и даже не пыталась удрать. Георгия собаки тоже не любили. Точнее, боялись до ужаса. Настолько, что от его соседей на три улицы в каждую сторону они удирали с привязи в первую же неделю.

- Садись сюда, смотри внимательно. Видишь, два круга?

- Ага.

- Скажи, для чего они?

- Эммм… - Тихон напряженно задумался и принялся водить пальцем по контуру. – Ага, вижу, вот стрелочки вовнутрь смотрят. Они чтобы наружу ничего не просочилось.

- Верно. А вот эти линии между ними для чего?

- Не знаю. Не видел таких еще.

- Попробуй сообразить.

- Эммм… не, не знаю.

- И даже ничего знакомого не замечаешь?

- Эммм… о, вот эти стрелочки на линиях – они как на кругах, только в одну сторону направлены. То есть, чтобы только в одну сторону текло, да?

- Правильно. А именно, из правого в левый. И вот справа у нас будет вот эта псина, а слева – мой паучок.

- Ой… - лицо Тихона приобрело беспокойное выражение. – Вот это ведь… кутенка этого…

- Ага, - флегматично согласился Георгий. – Именно это.

Он заклинанием замкнул контур из двух сообщающихся кругов, и привычнымдвижением свернул мопсу шею. Блеклая, слабенькая душа животного, вместо того, чтобы впустую рассеяться в пространстве, оказалась заперта в круге, очерченном не карандашным грифелем, но волей мага. Второе заклинание причинило ей боль, заставило метаться в поисках выхода, и единственный путь вел через обозначенные каналы в соседний круг. Там ее уже поджидала заготовленная оболочка. Третье заклятие связало их воедино, порождая новую сущность.

- О, душа беспокойная,

Новосозданный облик прими,

Своему повелителю службу

Сослужи и покой обретешь.

Руки обожгло болью, будто Георгий погрузил их в ведро с кипятком. Серебряный паучок зашевелился, неуверенно поднялся на ножки и принялся топтаться на одном месте.

- Вот так вот, - пояснил маг. – Если где-то прибыло, то где-то убыло, по-другому никак. Можно одну вещь в другую превратить, но никак нельзя создать что-то из ничего. И если хочешь дать чему-то жизнь, то сначала ее нужно отнять.

- А оно точно надо было, кутенка душить? – хмуро отозвался Тихон.

- Вчера пироги кушал, так по поросятам не горевал, - Георгий взял мертвого мопса, открыл окно и выкинул трупик наружу. – И когда в Манчжурии японцев рвал, тоже не раздумывал.

- Так это другое. Поросенка на убой для того и кормят. А япошки – то враги были.

- Сейчас я тоже пытаюсь одолеть врага, куда более опасного, чем все японцы вместе взятые. Или ты бы предпочел, чтобы я задушил в этом круге случайного человека?

Тихон не нашелся что возразить, только неуверенно переминался с ноги на ногу.

- В сущности, нет разницы, с какой целью отнимается жизнь, - продолжил Георгий. – Враг, не враг, специально, не специально – это все ложь, обман, и игра словами. Важен сам факт того, что ты забрал чье-то право жить, чтобы присвоить его себе или отдать кому-то. Ты мог думать что угодно, пока жил обычной жизнью, но теперь ты Посвященный. Учись видеть мир в правильном свете.

- А с кем сейчас воюем?

- С Апостолами. Я тебе про них рассказывал.

- Это которые кровь пьют?

- И не только.

- Да не волнуйтесь, не оплошаю, - Тихон похлопал себя по боку, где под полой скрывался крупнокалиберный револьвер.

- Не сомневаюсь, - усмехнулся Георгий. – Потому что если трусишь в последний момент, нам обоим конец, а с нами и еще сотням людей. Ладно, карауль пока. Мне тут еще долго.

Тихон ушел в свое купе, а маг принялся за дело. Сотворить фамилиара было мало, его следовало обучить.

* * *

Несколько часов спустя

После могильной затхлости Санкт-Петербурга и хаотичной суетливости Москвы, атмосфера Вятки, не смотря на мощный аромат лошадиного навоза, действовала умиротворяюще. Казалось, что местный провинциальный вокзал не стоял на месте, как положено зданиям, а тихонько поджидал где-то в сторонке, когда же подойдет поезд. А когда на перрон высыпали алчущие кипятка и обедов пассажиры, то подбоченился и вразвалочку подошел ближе с той нагловатой удалью, которая свойственна только торговкам-разносчицам на бесчисленных станциях и полустанках российских железных дорог.

- Пироги! Пироги горячие! Пять копеек штука!

- Чай из самовара! Чай из самовара!

- Черничка, клюква моченая!