Читаем Замок. Рассказы полностью

– Про Сортини я разговаривать не хочу, – сказала Ольга, – от этих господ из Замка всего можно ожидать и самой красивой, и самой безобразной девушке. Но во всем остальном насчет Амалии ты совершенно ошибаешься. Пойми, у меня нет никаких оснований располагать тебя в пользу Амалии, и если я пытаюсь это сделать, то только ради тебя же. Амалия каким-то образом стала причиной всех наших несчастий, это верно, но даже отец, который тяжелее всех пострадал от этого, он, никогда не умевший выбирать слова и сдерживаться, особенно у себя дома, даже он в самые худшие времена никогда ни единым словом не попрекнул Амалию. И не потому, что одобрял ее поведение, – разве он, такой поклонник Сортини, мог это одобрить? – он и отдаленно не мог ее понять: он бы охотно пожертвовал для Сортини и собой, и всем, что у него было, правда, не так, как оно на самом деле случилось, когда Сортини, вероятно, очень разгневался. Говорю «вероятно», потому что мы больше ничего о Сортини не слыхали, и если он до сих пор жил замкнуто, то теперь как будто его и вовсе не стало. Но ты бы посмотрел на Амалию в те времена. Все мы знали, что никакого определенного наказания нам не будет. От нас все просто отшатнулись. И здешние люди, и весь Замок. Но если отчужденность здешних людей для нас, разумеется, была явной, то о Замке мы ничего не знали. Ведь Замок не причинял нам раньше никаких забот, как же мы могли заметить перемену? Но это молчание было хуже всего. Совсем не то, что отчужденность здешних людей, они же отошли от нас не по какому-то убеждению; может быть, ничего серьезного против нас у них и не было, тогда такого презрения, как нынче, никто еще не проявлял, они только из страха и отошли, а потом стали ждать, как все пойдет дальше. И нужды нам пока что бояться было нечего, все должники с нами расплатились, расчеты были в нашу пользу; если нам не хватало продуктов, нам тайком помогали наши родичи, это было нетрудно, только что собрали урожай, правда, у нас своего поля не было, а помогать в работе нас никто не звал, и мы впервые в жизни были вынуждены почти что бездельничать. Так мы и просидели всей семьей при запертых окнах и дверях всю июльскую и августовскую жару. И ничего не случалось. Никаких вызовов, никаких повесток, никаких известий, никаких посещений, – ничего.

– Ну знаешь, – сказал К., – раз ничего не случалось и никакое наказание вам не грозило, чего же тогда вы боялись? Что вы за люди!

Перейти на страницу:

Все книги серии Культовая классика

Похожие книги

Техника художественной прозы. Лекции
Техника художественной прозы. Лекции

Лекции, прочитанные Евгением Замятиным (1884—1937) молодым советским писателям и поэтам почти сразу после революции, были впервые опубликованы лишь 70 лет спустя, на закате Советского Союза. В них автор романа-антиутопии «Мы» предстает с новой стороны: как тонкий стилист с острым литературным чутьем, видевший текст насквозь, до самой изнанки. Репортажная манера сочетается здесь с философскими заключениями, объясняющими сюжет, фабулу, язык, изобразительность, ритм и стиль художественного произведения.В сборник включены также две автобиографии Евгения Замятина, который так не любил говорить о себе, его размышления о литературе переломной эпохи, в том числе нашумевшее в начале прошлого века эссе «Я боюсь», и ряд повестей, упоминающихся в лекциях. Знакомые довольно узкому читательскому кругу, они открывают немного иного Замятина – писателя, пристально смотрящего вглубь простого человека и следующего самостоятельно открытым законам литературного мастерства.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Евгений Иванович Замятин

Классическая проза ХX века
Мудрость сердца
Мудрость сердца

Виднейший представитель экспериментального направления в американской прозе XX века, дерзкий новатор, чьи лучшие произведения долгое время находились под запретом на его родине, Генри Миллер прославился не только исповедально-автобиографическими романами, но и мемуарно-публицистическими очерками, в которых продолжает рассказывать о множестве своих друзей и знакомых, без которых невозможно представить современное искусство и литературу. Вашему вниманию предлагается один из сборников его рассказов и эссеистики, «Мудрость сердца», переведенный на русский язык впервые. Также в книгу входит представленная в новой редакции полемическая повесть «Мир секса», в которой Миллер доказывает, что противоречие между его «скандальными» и «философскими» произведениями лишь кажущееся…

Барбара Картленд , Генри Миллер

Исторические любовные романы / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза
Берлин, Александрплац
Берлин, Александрплац

Новаторский роман Альфреда Дёблина (1878-1957) «Берлин Александра лац» сразу после публикации в 1929 году имел в Германии огромный успех. А ведь Франц Биберкопф, историю которого рассказывает автор, отнюдь не из тех, кого охотно берут в главные герои. Простой наемный рабочий, любитель женщин, только что вышедший из тюрьмы со смутным желанием жить честно и без проблем. И вот он вновь на свободе, в Берлине. Вокруг какая-то непонятная ему круговерть: коммунисты, фашисты, бандиты, евреи, полиция… Находить заработок трудно. Ко всему приглядывается наш герой, приноравливается, заново ищет место под солнцем. Среди прочего сводит знакомство с неким Рейнхольдом и принимает участие в одной сделке торговца фруктами – и судьба Франца вновь совершает крутой поворот…Роман, кинематографичный по своей сути, несколько раз был экранизирован. Всемирное признание получила телеэпопея режиссера Райнера Вернера Фасбиндера (1980).

Альфред Дёблин

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика