Замок спящей красавицы. Полное собрание сочинений. Том 2

— Ну а мы — готовить вам еду в дорогу, — сказала Элен.

И они оставили меня одного с фотографией Бернара в кармане. Подойдя к окну, я достал ее из бумажника и, положив на ладонь, начал рассматривать озаренное улыбкой лицо друга. Мне было знакомо это его выражение — даже в те моменты, когда дела шли далеко не так успешно, как нам бы хотелось, он говорил: «Да ладно, не переживай, все обойдется!» Я чувствовал, однако, что на этот раз не обойдется! Пальцы мои дрожали. Чиркнув спичкой, я взял фотографию за краешек и поднес к огню. «Если ты видишь меня, Бернар, — думал я, — то непременно должен простить!» Лицо Бернара сперва начало обгорать, затем вздулось и исчезло. В пепельнице осталась лишь кучка пепла. Несмотря ни на что, немного приободренный, я направился к себе в комнату. У Жулии, вероятно, есть и другие фотографии брата, однако, если она желает со мной договориться, то ей ни к чему показывать их ни Элен, ни Аньес. И чего это я, дурак, испугался? Вырвав из блокнота листок, я нацарапал:

Я понял ваше предупреждение и повторяю: вам нечего меня опасаться. Назовите свои условия.

Эта записка, отправившись под дверь, как и предыдущие, тоже осталась без ответа. Напрасно я томился в ожидании, прислушиваясь к звукам, нетерпеливо переступая с ноги на ногу и грызя ногти. Жулия меня игнорировала. В конце концов я растянулся на кровати. Она, конечно же, шла ва-банк, а на меня смотрела как на человека, готового ко всему и способного на все, — ведь иначе я бы не рискнул бежать из лагеря. Наверное, она считала меня вполне способным на убийство. Раздираемая страхом и алчностью, она пыталась обезоружить меня своими далеко не невинными ласками и угрозами… Отправляясь в Лион, она надеялась там увидеть своего брата — ведь о гибели Бернара она не могла знать. Однако короткая беседа с Элен и Аньес открыла ей глаза, и она поняла, что увидит какого-то незнакомца. И тогда она, вероятно, решила извлечь из этого максимум выгоды и наметила свой коварный план.

Я почувствовал, что события начинают разворачиваться. Меня уже несло по течению, и мне казалось, что я вновь переживаю былое крушение среди едва возвышающихся над водой скал. Не желая больше ни о чем думать, я неподвижно лежал. Мне было холодно, а в душе царили мрак и распад. Я даже чуть было не отказался от ужина — до такой степени я возненавидел всех их. Однако закалка, полученная от матери, не прошла даром: быть может, на низость я еще был способен, но проявить невоспитанность — нет! Поправив на себе костюм Бернара, подогнанный Элен, я присоединился к дамам — своей сестре, своей невесте и своей любовнице. Вот куда я зашел, сам того не желая! А все из-за какой-то досадной ошибки.

Ужин прошел довольно оживленно. Не помню точно, о чем мы говорили, видимо, о войне и об участившихся стычках. Где-то в стороне Тэт д’Ор произошло настоящее сражение. Однако для Элен и Аньес все это имело гораздо меньшее значение, чем отъезд Жулии. Нам было вполне достаточно нашей маленькой войны; поэтому большая война со своими побоищами, расстрелами и убийствами была от нас далеко. Выпили за возвращение Жулии домой, Элен выражала свои восторги по поводу знакомства, но к себе ее больше не приглашала. Жулия же, со своей стороны, выразила надежду, что мы все приедем к ней в Сен-Флу погостить. Все это выглядело весьма трогательно, а изощренная ложь звучала вполне искренне. Аньес собственноручно завела свой будильник и любезно предложила его Жулии.

— Бернар из своей комнаты тоже его услышит.

— До завтра, — добавила Элен, — спокойной ночи. Вам нужно отдохнуть — поездка будет утомительной.

Я больше не возобновлял попыток связаться с Жулией, однако заснуть никак не мог, постоянно перебирая в уме те вопросы, которые мне нужно задать ей завтра по дороге на вокзал. В моем распоряжении будет от силы минут двадцать, и за это время я должен…

Церемония прощания прошла быстро. Время подгоняло нас, да и никто не испытывал особого желания что-либо говорить. Жулия казалась озабоченной и всячески избегала моего взгляда. Я всегда терпеть не мог расставаний на рассвете: они казались мне какими-то зловещими. Но это прощание было особенно тягостным. На лестничной клетке со свечой в вытянутой руке стояла Элен. Я шел впереди, волоча тяжелый чемодан; в колеблющемся свете свечи каждая ступенька казалась западней. Следом за мной, стуча каблуками, спускалась Жулия. Когда мы спустились на первый этаж, свеча потухла, и мы погрузились в кромешную тьму.

— Дайте мне руку, — сказал я.

— Не нужно… Идите вперед… Я хочу слышать ваши шаги… Идите же!

Открыв дверь ключом, который дала мне Элен, я вышел на улицу. Моросил дождь, и это напомнило мне о той ночи, когда я блуждал по городу. Жулия в нерешительности стояла на пороге.

— Мы опоздаем, — пробормотал я.