Замок тайн

Она резко повернулась и ушла. Стивен стоял какое-то время в пустой библиотеке, чувствуя себя больным и разбитым. Он понимал, что ему не совладать с волей Рэйчел, но упрямо сцепил зубы. Нет, он так просто не откажется от нее. Ему следует поговорить с Евой.

Поговорить сразу ему не удалось. Едва он спустился в галерею, как его позвали выслушать завещание. На правах должностного лица и все еще в качестве жениха Евы Робсарт, он должен был присутствовать при этой церемонии. Когда он вошел в летнюю гостиную, там уже собрались все. Несколько пожилых джентльменов, которых покойный лорд Робсарт удостоил своим доверием, Эзикиэл Батс, Рэйчел, Энтони, Ева, почти вся прислуга Сент-Прайори. Рэйчел сидела чуть в стороне от остальных и нервно мяла косынку. Глаза ее были все еще красны от слез, но, с учетом траура в замке, в этом вряд ли можно было усмотреть что-либо необычное. Ева выглядела спокойной, указала Стивену на место подле себя и даже попробовала негромко пошутить:

– Взгляни-ка на дядюшку, Стив. Разрядился, подобно Иосифу Прекрасному.

Энтони Робсарт и в самом деле выглядел необычно. Вместо приличных его сану темных одежд на нем был камзол из серого камлота, обшитый золотым позументом. Кружева водопадом ниспадали у него с горла и запястьев, а у икр даже нависали над мягкими голенищами щегольских сапожек. Он сидел в кресле, как на троне, важно опираясь на трость с вызолоченным набалдашником.

Меж тем завещание было вскрыто и зачтено нотариусом. В нем отмечалось, что большая часть недвижимости Робсартов была продана во время войн, и сейчас у семейства оставались лишь угодья Сент-Прайори – 100 акров земли, 15 акров пастбищ, рыбные озера и охотничьи леса – вместе с замком дающие титул пэра, а также большой особняк во флорентийском стиле с садом в Лондоне, несколько домов в Саутгемптоне и некоторые владения на севере Англии в Йоркшире. Большая часть состояния Робсартов представляла собой денежные вклады в банках Лондона и на континенте. Сумма оказалась нешуточной, более 150 тысяч фунтов стерлингов. Из нее внушительная часть предназначалась слугам – настолько внушительная, что нотариус, словно не поверив, поправил на носу очки и вновь пробежал глазами по строчкам. Слуги держались невозмутимо, кое-кто даже переглянулся со значительным видом – мол, мы знаем, чего заслуживаем, и лишь толстуха Сабина, уткнувшись в передник, расплакалась. Оставшуюся сумму барон разделил между своими дочерьми и сестрой, ибо завещание написал еще зимой этого года, когда леди Элизабет была жива и ничто не предвещало ее скорую кончину.

Стивен невольно чуть улыбнулся в усы – он не сомневался, что теперь эти деньги приберут к рукам парламентские чиновники. Однако и Ева, и Рэйчел, получившие по сорок с лишним тысяч, превратились в весьма состоятельных леди. Гаррисон украдкой покосился на Энтони: пока что в завещании о нем не было ни слова. Глаза дядюшки расширились, когда он услышал дальнейший текст о том, что несколько тысяч барон выделял на приют для вдов и сирот моряков его флотилии и еще некоторая сумма шла на госпиталь для лечения инвалидов гражданских войн.

« Мое поместье Сент-Прайори, – гласило завещание, – и остальные мои земельные угодья, равно, как и наследственный титул пэра, должны перейти к сыну моему от второго брака Николасу Робсарту, а если он по какой-либо причине не вступит во владение, то опекунами Сент-Прайори я назначаю свою младшую дочь Рэйчел и человека, которому полностью доверяю, – полковника Стивена Гаррисона, жениха моей дочери Евы. Если же упомянутый Николас Робсарт в течение пяти лет не предъявит свои права на титул пэра и земли, то пэрское звание должно перейти к моей младшей дочери леди Рэйчел, ибо, как бы ни любил я остальных членов моей семьи, она одна достойна стать пэрессой, с передачей титула своему мужу и детям. Подобное заявление обговорено мной с членами парламента и зафиксировано в документах в нотариальной конторе в Лондоне.