Замороченные

О'Ши и прежде останавливались здесь два раза. На первый взгляд они производят впечатление очень милых молодых людей. Но почему, ради всего святого, недоумевал Нил, Джек Рейли выбрал именно замок Хеннесси, чтобы провести здесь свой медовый месяц? Вот уж повезло, так повезло: тот криминальный дуэт, который имеет на него зуб, тоже в конечном счете очутился в замке! Может, это и есть проклятие Мэй Рейли? А теперь, после пропажи этой кружевной скатерти из музея реликвий, легенда о привидении, якобы посещающем замок Хеннесси, несомненно, утратит изрядную часть своего обаяния и таинственности. Эта скатерть была неотъемлемой частью многовековых преданий, придающих замку неповторимую самобытность. У него вдруг мелькнула мысль: а что если им переделать музей реликвий в место леденящего душу преступления? Но затем он ее отбросил: кто-нибудь из гостей может запросто порезаться осколком разбитого стекла.

Ох, будем надеяться, что рано или поздно нам все-таки удастся вернуть эту скатерть, думал он, ведя машину. (Нил жил всего в двух шагах от Голуэя и теперь держал путь домой.) Однако нет худа без добра: об этом деле как пить дать станут болтать и пописывать репортеры и журналисты, так что огласка — а значит, реклама — обеспечена. Когда несколько лет назад он заступил на должность управляющего замком Хеннесси, ему было дано указание «слегка встряхнуть эти старые развалины».

— В Ирландии средневековых замков и старинных роскошных отелей и так пруд пруди, — сказали ему без обиняков. — Ваша задача сделать так, чтобы у нас отбоя не было от туристов!

И Нил просто-таки из кожи вон лез, выполняя возложенную на него миссию по оптимизации сервиса. Он работал как проклятый: возился с бесконечной повседневной рутиной, тщательно следил за подбором вышколенных профессиональных сотрудников, расширил сайт отеля в Интернете, добавив в него книгу отзывов от восторженных постояльцев, которые утверждали, что собственными глазами видели призрак Мэй Рейли. Каждому, кто хоть одну ночь провел у них в замке, он посылал записочки со словами благодарности, поздравительные открытки ко дню рождения и к всевозможным праздникам. Он начал заниматься этим с первого же дня, как только заступил на службу. Я всю душу вложил в это дело, размышлял он. И никак не мог предвидеть, что в нашем отеле под маской добропорядочных старичков поселятся опасные преступники.

Когда Нил прибыл домой, его жена, Фелисити, встретила его у дверей. Она взволнованно указала на пустое место на стене гостиной, где еще недавно висела картина Маргарет Рафтери.

— Послушай, милый, — начала она, сияя как новенький пенни, — у меня сложилось такое впечатление, что Маргарет до смерти боится Мэй Рейли.

— Я тоже боюсь, — ответил он, стягивая пальто.

Глаза Фелисити лихорадочно блестели, слова так и рвались наружу. Годы не остудили ее пылкую натуру — сколько Нил ее помнил, она всегда была такой. Никто не спорит, противоположности сходятся, но иногда ему хотелось, чтобы она не была столь уж энергичной и напористой. Сам-то он человек тихий, скромный, пунктуальный, а жена его — ну просто фонтан эмоций и бьющего через край веселья. И все-таки наперекор всем ветрам их брак выдержал испытание временем: сорок один год с хвостиком — это вам не шуточки.

— Нет, ты только представь, Маргарет думает, что Мэй Рейли собирается отомстить ей за то, что она копировала узор кружева с ее скатерти! — тараторила Фелисити, захлебываясь от волнения словами.

Нил молча проследовал на кухню.

— В жизни еще не встречал столь суеверной женщины, как эта Маргарет Рафтери, не считая, конечно, моей мамы, — сказал он, открыл холодильник и вытащил оттуда бутылку ледяного пива.

Фелисити так и покатилась со смеху:

— Да уж, твоя мама! — Она подошла к плите и, сняв крышку с большой кастрюли, принялась энергически помешивать овощное рагу. — Она всю жизнь была уверена, что стричь ногти в воскресенье — дурная примета! А ты помнишь, какой день недели она считала черным для вашей семьи?

— Вторник, — ответил Нил. — А сегодня как раз вторник. И ты знаешь, я думаю, она далеко не во всем ошибалась, — примирительно добавил он.

— Ну разумеется, — снисходительно кивнула Фелисити. — Однако порой это здорово осложняло нам жизнь: она нам все уши прожужжала, что не следует понапрасну «искушать судьбу». Мы даже не могли от души посюсюкать с нашими ангелочками, потому что она боялась, что мы их сглазим. А помнишь, как она потребовала, чтобы они круглый год ходили босиком, — даже зимой! — а то их украдут злые тролли.

Нил устало потер глаза:

— Как же, помню.