Замороженная саранча (окончание)

Зима. Много-много снега, огромные сугробы, мы с девчонками идем кататься на санках с железнодорожной насыпи. Это не подружки, а просто девчонки из моего двора. «Зимней» подружки, такой, как Наташка на даче, у меня не было. В детском саду я дружила с Юлькой. Больше всего нас объединяла нелюбовь к этому заведению. В то время, как остальная группа висла на воспитательнице или дралась, мы садились на скамейку напротив часов и ждали мам. Поскольку ни она, ни я еще не умели как следует определять время, мы через каждые пять минут поочереди бегали к воспитательнице и спрашивали: «А сколько время?» «А когда мама за мной придет?». Как только воспитательница произносила заветное «Четыре часа» мы поднимали дружный рев: «А-а-а... Где мама-а-а … Она обещала в четыре за мной прийтии-ии». Воспитательница каждый раз отговаривалась почему-то парикмахерской. Можно подумать, моя мама была артисткой и каждый день перед спектаклем посещала парикмахерскую (или я сейчас помню только эту отговорку?). Когда нас, наконец, забирали из детского сада, по дороге домой (если была зима) мы лепили снешарики. Это было такое волшебство, чтобы не ходить в детский сад: надо слепить снешарик и держать его голыми руками, без варежек, пока руки не покраснеют и не онемеют от холода, а потом закинуть его как можно дальше, за шлагбаум. Может, у Юльки это волшебство и срабатывало, потому что у нее на руках была экзема, но я и на следующий день после успешного забрасывания снешариков, уныло плелась в детский сад. Ах, зачем мы только верили в это дурацкое волшебство! Лучше бы наелись сразу снега — уж тогда бы мы точно не пошли в сад!! Но это было давно, а с насыпи мы катались, когда я уже училась в школе. Снежная пыль летит в лицо, щиплет щеки, а потом санки зарываются носом в снег и я лечу в сугроб. Но, конечно, самое лучшее — дождаться поезда. Он гремит, свистит, фары освещают рельсы и часть насыпи и когда поезд уже достаточно близко — вперед! Мы отталкиваемся ногами и летим вниз в облаке снежной пыли: в спину — от промчавшегося поезда, и в лицо — от летящих вперед санок. Потом у Анжелки мерзнут руки, потому что она забыла варежки, и на руках появляются цыпки. Мы возвращаемся, забегаем погреться в подъезд, варежки сушим на батарее, и опять бежим на горку, где тогда – гаражи, а теперь - новые многоэтажки.

О школе совсем чуть-чуть. Потому что я ее не любила. И только недавно мне перестали сниться кошмары про контрольную по физике, факультатив по математике и ленинский зачет.

Ужас конца каникул несколько компенсировали гости и торт по случаю папиного дня рождения, но лишь в малой степени. Первого сентября, с самого утра в школе заводили «Вычитать и умножать учат в школе, учат в школе, учат в школе». Слышно было не только в нашем микрорайоне, но и в прилегающих. Ну а потом начиналось - все как всегда: классные часы, политинформации, лабораторные работы, смотры строя и песни, вызовы к зубному, физ-ра в черных трусах (кому-то разрешали заниматься в тренировочных), поделки к 7-му ноября: мы с папой сделали «Шалаш в Разливе» (для нового поколения: «Разлив» это не нарицательное существительное, образованное от глагола «разливать», это имя собственное — название места, где Ленин скрывался от царской полиции).

Не помню, с какого возраста в нас начинали воспитывать политическую сознательность и пичкать марксистско-ленинским учением. То есть пассивное воспитание начиналось с пеленок: телевидение, радио, субботники, парады и демонстрации, открытки, плакаты к праздникам, книги, портреты вождей в газетах – все это было непрекращающейся пропагандой социалистического строя и идей коммунизма. Кажется, уже в детском саду отмечался день рождения Ленина – 22 апреля. Помню ласково улыбающийся портрет дедушки Ленина на стене. Еще помню слащавые рассказы о многодетной и дружной семье Ульяновых. В особенности один: о заплатке на подушке: как кто-то из младших Ульяновых прорезал подушку, а кто-то из старших придумал починить ее, поставив на дырку заплатку в форме, кажется, мака. Наверное, это был единственный «живой», не пропагандистский рассказ, другие я не запомнила. На обложке тетрадей в клеточку – по математике – таблица умножения, на обложке тетрадей в линеечку – по русскому – гимн Советского Союза. А клятва юного пионера? “Я, вступая в ряды пионерской организации Советского Союза торжественно клянусь: горячо любить свою Родину, жить, учиться и работать как завещал великий Ленин”. Как же это надо было вбить в голову, что я спустя 20 лет все еще помню эти строки!