Замороженные приливы (ЛП)

Она отступила от него, зная, что будет думать яснее подальше от него. Её волосы выскользнули из его пальцев.

— От тебя несёт лошадью.

— Думаю, есть вещи похуже, — он поднял бровь, глядя на неё. — Хорошо, я пошлю за Нериссой, если ты считаешь её ценной.

Клео посмотрела на него с удивлением.

— Просто так? без убеждений?

— Ты хочешь спорить?

— Нет, но я… — когда она получила то, что хотела, пора умолкнуть. Отец Клео говорил, что она всегда всё портила, когда он уже смягчался. — Спасибо, — выдохнула она так сладко, как могла.

— А теперь, прости, мне надо смыть лошадиный запах. Не хотелось бы больше никого обидеть вонью, — он повернулся к двери.

«Прекрати быть слабой дурой!» — приказала она себе.

— Я не закончила!

Его плечи напряглись.

— Что?

Её зубы начали стучать от холода, но она отказалась вернуться.

— Сообщение к отцу. Что ты писал? Ты мне не сказал!

Он моргнул.

— А я должен?

— Это ведь касается меня, не так ли? Я та, кого ты спас от казни. Скажи мне. Какие планы? Он приедет? Мы в безопасности?

Он прислонился к двери балкона и скрестил руки на груди.

— Мы, принцесса, не в безопасности. Я сказал отцу, что узнал у тебя информацию о том, где Люция. Написал, что Крон так стремился выполнить приказ короля, что отказался повременить, пока я не получу эту информацию. Поэтому я взял дело в свои руки.

Клео выдохнула воздух, что до этого держала в своей груди.

— И он ответил?

Согласный кивок.

— Я получил ответ утром. Видимо, он уехал за границу и ждёт меня после возвращения.

— Да? И он поверил?

— Не сказал бы. Его ответ может означать что угодно — или ничего. Ведь он знает, что сообщения, отправляемые в Ворон, не будут конфиденциальны. Но я придерживаюсь этой истории до последнего вздоха. Если я смогу убедить, что действовал из любви к сестре, он может быть снисходителен ко мне.

— А ко мне?

— Это ещё надо выяснить.

Клео не ожидала от него обещаний, что она будет жива и здорова, так что она не была удивлена, что он это сделал. Его молчание — доказательство, что парень, который запугал и унизил Курта, был настоящим Магнусом.

— Теперь позволь мне спросить, принцесса, — сказал Магнус, сталкиваясь с нею взглядом. Он подошёл к ней так близко, что они почти соприкасались, и она отступала, пока не прижалась к перилам балкона.

— Что? — она попыталась спросить это с таким вызовом, с каким могла.

— Удалось ли тебе проинформировать Йонаса Агеллона и его верных повстанцев о твоём местонахождении? Может, он преследует Амару, и ты получишь Родичей.

Упоминание Йонаса было резким толчком в холодную действительность.

Клео прижала руки к груди Магнуса и толкнула его.

— Отойди от меня, — прошипела она.

— Я задел тебя? Прости, но кое о чём надо поговорить, даже если тебе неприятно.

— Я же сказала тебе, что не имею ничего общего с Йонасом Агеллоном и его последователями, — убеждение, что она в сговоре с повстанцами, привело её к заключению, и король приказал казнить её.

Но это была правда — она в сговоре. Но она никогда не признается в этом. Особенно Магнусу.

— Ну, я мог бы предложить Йонаса в наставники вместо Курта. Курт — специалист в спорте, но Йонас убил оранийцев и лимерийцев своими стрелами, пока Курт только мишени.

— Курт научит меня, но благодарю за мнение, — она прошла мимо него, и он смотрел через плечо, как она покидала балкон. — Доброго дня, Магнус.

Он смотрел ей вслед с балкона с холодным прищуром.

— Доброго дня, принцесса.

Глава 4 Люция Пелсия

Он попросил называть его Каяном.

Он выглядел не старше двадцати. У него были тёмно-светлые волосы, сверкающие янтарные глаза, и он был выше, чем все, кого знала Люция.

Бессмертный и нерушимый. Всемогущий и страшный. Способный убить смертного одной вспышкой пламени и боли, мыслью. Он — бог Огня, заключённый прежде в янтарной сфере на многие века.

И теперь он сидел напротив неё, ей ячменный суп в небольшом трактире на севере Пелсии.

— Это, — сказал он, махнув официантке, чтобы принесла ещё тарелку, — восхитительно.

Люция недоверчиво покосилась на него.

— Это просто суп.

— Ты говоришь, словно это не чудо в деревянной тарелке! Это пища для тела и души. Смертные могли есть проверенные веками мясо и сорванную траву, но они подумали над тем, как сделать запах и вкус божественным. Если б только они всегда применяли свои умы для такого, а не тратили время на дрязги и убийства по незначительным причинам.

Когда они впервые встретились, она ожидала, что он опустошит Митику, чтобы найти и убить своего врага, Хранителя Тимофея, что, как и Каян, был единственным ныне свободным, и он мог вновь захватить его.

Тогда, когда она онемела от горя, она не могла мыслить. Её боль была настолько велика, что это было единственное, чем она была готова поделиться с миром.

Люция подумала, что бы сказали её отец и брат, если б увидели её сейчас, в таверне, сидящую напротив Родича огня, что ел суп. Мысль почти заставила её улыбнуться.

— Ешь, — Каян указал на тарелку Люции.

— Я не голодна.

— Ты хочешь обессилеть и умереть? — он поднял голову. — Этим ты занимаешься? Голодание — способ воссоединения с любимым Хранителем?