Заморская Русь

Уплыли константиновцы поутру, опохмелившись и закусив. Зайков озадаченно чесал грудь: хитрый лис Баранов наговорил с три короба, да все слова ласковые, приветные, про брата много рассказывал, но обещания отозвать Малахова не дал. Галактионов с утра хватил лишнего, греб с натугой, задыхался. Он поменял в шелиховской крепости плохонькую шкуру на фунт виргинского табаку с полуштофом и был тем очень доволен.

Со своими партовщиками послы встретились в назначенном месте, на камнях близ мыса. Зайков, разминая возле костра затекшие ноги, с виду непривычно покладистый и усталый, говорил, что вел себя как наказано, слово в слово передал разговор с Барановым, только о выпитом умолчал. Галактионов без обычного азарта поддакивал связчику.

Коломин внимательно выслушал их, не взорвался, не выругался даже: только побагровел старый рубец на его щеке. Он выколотил трубку о камень, с горечью рассмеялся.

– Ну и жук, однако, купчина каргопольский! Нам бы такого вместо Гришки.

– Это уж так! – Галактионов ковырнул в носу, поскреб пятерней тощий зад.

– Ну, да ладно! – усмехнулся передовщик. – Вчера Гришка Коновалов прошел в залив на пакетботе. Ты, Степан, на «Иоанне» прикроешь наших в Камышакской бухте. Как Малахов там появится – турнешь. А Гришка его на нас погонит, так мы с ним договорились. Не сегодня – завтра малаховская партия будет здесь, вот и посчитаемся за прошлый год.

Ждать пришлось еще два дня. Стояли у камней, алеуты добывали бобров и нерп, стрелки рыбачили недалеко от берега.

– Проха, – подзуживали от скуки, – на кого молодуху оставил? Гришка ее огуляет, уж мы-то знаем этого жеребца.

– Давно уж огулял, теперь на «Георгии» Малахова гоняет. Нынче, в крепости Терентий, друг твой. Известное дело – старый конь борозды не портит.

– Не-е, раскольничку никак нельзя… Он скорей оскопится, чем осквернится бабой.

– Не жалко! – огрызался Прохор. – Моя кобыла умеет постоять за себя.

– Все правильно говорит Прошка, – скоморошничал Васька Котовщиков. – Если хотите знать, он герой, потому что спит рядом с этой стервой. Когда уходит в караул – меня лихоманка бьет: не приведи бог, что не так скажу – убьет. Я в Иркутском на Маслену подхожу к ней, говорю, позвольте пригласить сплясать, а она как звезданет горячей сковородой… Да больно так!

– Ты тяни, клюет… Вот так! Говори, а рот не разевай.

Васька бросил в байдару круглого, как сковорода, палтуса, снова закинул удочку:

– Да после того тащи она меня силком в свой угол за белую ковригу в полпуда – ни за что!

Рыбачившие на миг смолкли. Котовщиков нарушил негласный уговор – заговорил о хлебе.

Утром на горизонте показалось несколько точек. Пакетбота не было видно.

– Наши? Или малаховские? – всматривались вдаль промышленные.

– Проверим! – Коломин вытащил подзорную трубу: – Они! Ну-ка, братцы, осмотри оружие. Все байдары на воду. Васька, Ванька – гребите к кекуру, чугач с собой возьмите. Пугнете их там, они к нам в руки и придут. Прошка, Васька… Ты, Кот. Со мной. Как подойдут, прыгай в воду, хватай байдары, тяни к берегу, потом оружие отбирай и вяжи.

Третьяков с помощниками дали залп из-за скалы, торчавшей над водой. Лодки Малахова повернули на отмель. Два десятка проворных малаховских алеутов развернули узкие байдарки и стали грести в море – этих на воде не догнать. Прошка с Васькой прыгнули в воду с большой байдары Коломина. Какой-то русский стрелок в двулючке пытался огреть Прошку веслом по голове. Он увернулся и опрокинул лодку.

– Хватай дикого! – кричал Коломин. – Вяжи!

Прохор схватил туземца за пучок волос, приставил к горлу нож. Тот равнодушно поплелся к берегу.

Успели взять только пятерых, остальные увернулись вместе с передовщиком, выхватили ружья, но сами оказались под прицелом стволов, торчащих из-за камней. Ничем не прикрытые, они без стрельбы ушли в море следом за алеутами.

Коломин ругался, что упустили передовщика, пару раз пнул плененного Лариона Котельникова:

– Прошлый год смеялся надо мной, окунь тухлый! – И к чугачу, захваченному Прохором: – Мы же тебя всю зиму кормили, задаток давали! – безнадежно махнул рукой. – Кому говорю, будто у них есть совесть… На поводке отработаешь долг! А за тобой, – повернулся к Лариону, – Баранов сам пожалует. Вот и поговорим!.. Оружие отберите, байдары на берег.

В Константиновской крепости несли караул полтора десятка больных и немощных. Пакетбот «Святой Георгий» вернулся на Нучек днем раньше, чем туда пришли две большие байдары с барановскими промышленными. Григорий Коновалов выставил на стены всех, даже Ульяну накрыл шапкой и посадил возле фальконета. Два десятка головорезов, прибывших с Кадьяка, могли легко разнести обезлюдевшую крепость, но Коновалов наверняка знал, что Баранов на это не пойдет. А вот дружков его мог бес попутать затеять резню помимо воли управляющего.