Замри и прыгни

— Ты что? — оторопел Андрей Андреевич. — Не в себе? Я к тебе по-человечески, сам, лично, не считаясь со временем, а ты… Да я бы мог завтра поутру заслать тебе официальную бумагу и через суд перекрыть все твои счета, чтоб денежки текли прямиком ко мне, пока не расплатишься. В договоре-то именно эти меры предусмотрены!

— Давай, — нехорошо прищурился Рыбаков. — Арестовывай, списывай. Только имей в виду, я такого договора в принципе подписать не мог. Я не страхую предприятия. Тем более от финансовых рисков. Моя стезя — автомобили. И вот уже полгода я больше ничем не занимаюсь. Ничем, понял?

— А подпись под договором чья? — вложив в вопрос все отпущенное природой и усиленное коньяком ехидство, поинтересовался «Озирис».

— Подпись? — «Центурион» пролистнул документ, уставился в его конец. Поднес лист под самую лампу, снова уложил на стол, даже провел по собственным завитушкам пальцем, словно проверяя, не размажется ли. — Вроде моя… — В его голосе звучала растерянность и испуг. — Но я точно ничего такого не пописывал! Да у нас и второго экземпляра нет, — вдруг обрадовался он. — Точно нет!

— Ты же сказал, что не искал. — Распопов с нескрываемым удовольствием наблюдал за тихой истерикой собеседника.

Окажись он на его месте, уж взял бы себя в руки! По крайней мере никакой слабости бы не выказал. А этот… Рассупонился как баба, того и гляди разрыдается. Не можешь бизнес делать, не лезь. А влез — соответствуй.

— Да чего искать-то? — суетливо заерзал в кресле Рыбаков. — Сейчас пойдем в бухгалтерию, все текущие договоры там. Сам увидишь.

— Пошли, — встал Распопов.

Не спрашивая разрешения, выбулькал себе в бокал остатки «Хеннесси», выпил, стянул с тарелки кружок лимона, смачно причмокнул.

— Лена, — крикнул Рыбаков, — открой нам бухгалтерию!

Заскочила накрашенная мартышка, ни кожи ни рожи, Андрей Андреевич и тут поставил себе жирный плюс: Катька-то хоть ростом вышла и ноги от ушей, а эта… Да с такой любовницей на людях стыдно показаться, не то что в приемной держать…

— У меня рабочий день, между прочим, давно закончился, — заносчиво высказалась секретарша, явно обиженная тем, что любимый шеф не привлек ее к приятной беседе в компании такого достойного гостя.

— Не понял, — притормозил Рыбаков. — Кто тебе слово давал? — И обернулся к Распопову: — Вот вам живая иллюстрация к нашему разговору. Стоит чуть-чуть допустить слабину, садятся на шею. Еще и ножки свешивают! — И он смачно припечатал ладонью девичий зад.

Леночка задохнулась от негодования, швырнула на стол ключи и выскочила из кабинета, хлопнув дверью.

— Баба с возу, коню легче, — прокомментировал директор «Центуриона». — Уволю завтра к чертовой матери. Надоела хуже горькой редьки.

— Что? — возникла в дверях девчонка, очевидно ясно слышавшая сакраментальную фразу. — Это я тебе надоела хуже горькой редьки? Да? Да это ты мне надоел, понял! Это я от тебя увольняюсь! Совсем! Навсегда! Пошел ты!

Снова грохнула дверь, и тут же мстительно и громко застучали по коридору удаляющиеся каблучки.

Рыбаков растерянно развел руками. Распопов, моментально вспомнив недавний демарш Катьки, и тут не преминул себя похвалить: с ним любовницы так себя не ведут. Уважают. Чувствуют силу. И этот, размазня, сейчас почувствует…

Владимир Георгиевич, однако, быстро взял себя в руки, видно, выходка секретарши и впрямь его мало задела, сгреб ключи, кивнул гостю: пошли.

Уютный, весь в цветах, кабинет финансистов был очень похож на бухгалтерию «Озириса». Те же заваленные папками стеллажи, тот же набор справочников, кодексов и налоговых уложений, те же магнитные ежики с топорщащимися скрепками, и даже чайные чашки, тускло поблескивающие вокруг белой колбы электрочайника, Распопов готов был поклясться, были того же темно-синего с золотом колера, что и у его работниц.

— Так, где у нас тут договоры. — Директор «Центуриона» оглядел кабинет. — Не прячут же они их в сейфе… Автострахование, сентябрь, — взял он одну папку, — автострахование, февраль… Нет, это все не то. Вот, — он вытянул с полки черный дерматиновый скоросшиватель, — «Прочие договоры». — Пролистнул, отложил. — Стойте, что я мучаюсь? Сейчас позвоним и все узнаем. Зоя Сергеевна, добрый вечер!

По тому, как он произнес это имя, даже не произнес — проворковал, Распопов мгновенно понял, что к этой Зое Сергеевне у директора имеется совершенно определенный интерес. И отнюдь не рабочий. Потому, видно, и секретаршу послал…

— Зоя Сергеевна, — продолжил беседу Рыбаков, — простите, что беспокою. Кроме вас, и спросить не у кого, есть ли у нас договор о страховании медицинского центра «Озирис». Есть? — Он очень удивился. — А где лежит? А, в красной папке, наверху… Вижу! Нашел. Да нет, все в порядке. Тут ко мне приятель заскочил, директор «Озириса», вот, решили кое-что уточнить. Да-да, точно, как два генерала. — Он радостно засмеялся. — Так где ж сейчас рядовых взять? Все отдыхают, чтят Трудовой кодекс. Да не переживайте вы так за меня! Конечно, отдохну, какие мои годы. Ну, до завтра.