Замри, как колибри

Вернемся, однако, к аксиоме: деньги не могут быть ничем иным, кроме денег. Для простого человека, не привыкшего думать о деньгах в абстрактных формах, этот очевидный труизм может попахивать казуистикой. Тем не менее ничего не может быть проще и логичнее, чем эта тавтология, поскольку деньги в любой период жизни человека, как и сама жизнь, никогда не использовались для того, чтобы представлять отсутствие денег. Деньги, какую бы форму или вид они ни принимали, никогда не становились чем-то бóльшим или меньшим, чем деньги. Поэтому спрашивать, как это получилось, что деньги стали тем, что они есть теперь, так же бессмысленно, как интересоваться, отчего происходит эволюция. Своим вымиранием ископаемые ящеры, наверное, предоставили дарвинистам бесценное звено в эволюционных гипотезах, но никому не придет в голову утверждать, что ископаемые ящеры вымерли исключительно ради того, чтобы у последователей Дарвина была железная логика. Pro ipso propter, никто не будет утверждать, что деньги родились из изначальной потребности в обмене ради того, чтобы служить подтверждением несостоятельных позиций финансистов-теоретиков в той или иной стране мира. И все же достаточно только обратиться к любым взглядам, бытующим в наши дни в высших финансовых сферах, и мы увидим, что нас пытаются убедить, будто с доисторических времен единственно, о чем помышлял и к чему стремился человек, так это доказать, будто деньги – вовсе не деньги, а что-то, выдающее себя за нечто другое, вроде звонкой монеты например. Даже самому безмозглому остолопу можно вдолбить, что металлические деньги – это не сами деньги, а только форма денег. Значит, деньги, невзирая на их реальную природу, проявляют себя через форму. Как водород или кислород заявляют для нас о своем присутствии в самых разнообразных формах, вроде воды, перекиси водорода, но не сами по себе, либо отдельно, либо в соединениях, так и деньги в виде металлических монет или фальшивых банкнот всегда выступают чем-то включенным, сосуществующим, единосущным и превосходящим то, в форме чего явлены. Говоря высоким слогом, деньги можно было бы сравнить с Богом Всемогущим. Вообще-то, это не назовешь ни очень оригинальной мыслью, ни страшным богохульством, поскольку за век до Фомы Аквинского один монах-доминиканец в Шотландии проповедовал божественную переоценку денег, или, проще говоря, что Бог и Деньги – это одно и то же. И нужно сказать, что в то время добродетельные и благочестивые Отцы Церкви не нашли в подобных проповедях ничего святотатственного. Правда, в старости монах, о котором идет речь, закончил жизнь на костре, но совсем не за богохульство. Однако давайте не будем отвлекаться на ереси тринадцатого века. Достаточно того, что мы привлекли внимание к следующему факту: попытки человека выработать концепцию феноменальной природы денег нередко вели к самым неудобомыслимым озарениям.

Без всякого сомнения, очень многие противоречия и путаница, которыми обросла тема денег, проистекают из того, что деньги и золото всегда существовали в символических отношениях. В наше время, когда самому тупому банковскому клерку понятна химерическая роль золота, мы можем, не опасаясь противоречия, сказать, что золото, сохраняя псевдосимволическое отношение к деньгам, an fond[150], нисколько не важнее или, во всяком случае, столь же важно, как древесный гриб для умирающей березы. Заимствуя выражение лесоводов, можно было бы добавить, что золото порой имеет склонность вызывать «сердцевинное гниение». Другими словами, внешне все может казаться вполне благополучно, но глаз лесника приметит под корой болезнь, которая поразила и безжалостно терзает самую сердцевину ствола. Сердцевинное гниение нередко сравнивают с туберкулезом в человеческом организме, оно встречается преимущественно в городских кварталах среди деревьев на улице. В финансах это называют «инфляцией». Если болезнь еще не совсем пожрала дерево, можно прибегнуть к цементу, чтобы сохранить оставшиеся здоровыми ствол и ветки, то есть спасти дереву жизнь. Умирающее денежное обращение лечат накапливанием золота или лихорадочным перемещением его из одной страны в другую. Поэтому всякий раз, когда золото накапливается в необычном количестве или когда его движение становится истеричным и беспорядочным, это свидетельствует о том, что деньги данной страны поражены болезнью. Присутствие золота, его движение и колебания цены на него всегда скажут опытному глазу о симптомах нездоровья финансов. Ибо здоровье денежного обращения подобно физическому здоровью человека в том смысле, что мы не подозреваем о заболевании до тех пор, пока оно само не заявит о себе.