Замри, умри, воскресни

Нет ничего более странного, чем звонить по номеру 999 — до сих пор мне приходилось делать это всего однажды: на Антона напала невероятная икота, а я была здорово пьяна. (Он вообще-то тоже, отсюда и икота.) Мы все перепробовали, чтобы ее унять: холодный ключ по позвоночнику пускали, он пробовал пить с другой стороны стакана, изучал выписку с банковского счета, дабы убедиться, что он совсем на мели. В тот момент мне казалось, без «Скорой» не обойтись, но оператор меня грубо отшил.

Сейчас — другое дело. Меня выслушали со всей серьезностью, велели усадить маму в «позу выздоравливающего» (что еще за хренотень?) и заверили, что бригада уже выезжает. В ожидании машины я держала маму за руку и умоляла не умирать.

— Да уж лучше бы, — простонала она. — Отцу был бы урок.

Самый ужас в том, что у меня даже не было отцовского телефона. Надо было стребовать с него номер этой суроволикой Колетт — на всякий случай, — но самолюбие не позволило.

Мама тяжело дышала и даже, можно сказать, хватала воздух — должна признать, зрелище жуткое. А еще меня добивало мое невезение. Подумай только — потерять за одну неделю обоих родителей! В воскресном гороскопе ничего такого не говорилось.

Помнишь, как мы с тобой, что ни осень, записывались на всякие курсы (куда дольше трех недель никогда не ходили)? Так вот сейчас я пожалела, что это были курсы йоги и испанского, а не первой медицинской помощи. Может, я бы там научилась чему-нибудь, что помогло бы мне вернуть мою мать к жизни.

Я помнила что-то невразумительное насчет аспирина — он как-то связан с сердечными приступами, да? Не то его надо дать, не то, наоборот, категорически не давать…

Издалека донесся вой сирен, он приближался, потом сквозь шторы спальню озарили синие мигалки. Я рванулась вниз отпирать дверь, и уже через десять минут, когда я открыла все цепочки и замки, двое дюжих молодцев (тебе бы они понравились) вошли в дом, протопали наверх с носилками, пристегнули маму и так же быстро протопали вниз. Я с трудом за ними поспевала. Носилки пихнули в машину, я прыгнула следом, и маму стали подсоединять к всевозможным мониторам.

Мы мчались по улице, а парни следили за показаниями приборов, и вдруг, уж не знаю, как я это поняла, но атмосфера в фургоне сменилась с деловитой на какую-то неприятную. Парни загадочно переглядывались, а кол у меня в животе стал еще тверже.

— Она умрет? — спросила я со страхом.

— Не-а.

Потом один парень говорит:

— С ней все в порядке. Никакого сердечного приступа нет. Это не инфаркт. Все жизненные показатели в норме.