Замурованная царица. Иосиф в стране фараона

– Да, о нем… поминала и о советниках его святейшества – о Пилоке и о ливийце Инини, что участвовали в похищении у Абаны дочери троянского царя, Лаодики…

В это время страж, стоявший у двери суда, тревожно воскликнул:

– Сюда жалует его святейшество фараон Рамзес!

Минута была критическая. Как должны поступить судьи?

XXIII Проводы тела Лаодики

Смерть Лаодики многих поразила своей неожиданностью и глубоким трагизмом. Думала ли несчастная дочь злополучного Приама, сестра Гектора и Кассандры, после всех пережитых ею и ее бедною родиною ужасов, найти смерть в далеком Египте от руки убийцы? Действительно, печальнее участи, какая постигла Приама и весь род его, едва ли найдется другой пример в истории.

Даже Рамзес, для которого ничего не стоило опустошать целые страны, вырезать или забирать в плен их население, их царей, жен и дочерей, даже Рамзес-Рампсинит был глубоко огорчен трагической кончиной юной дочери Приама, нежная красота которой так очаровала его, что он готов был для нее пожертвовать не только своею законною женой, царицею Тиа, но и прелестной Изидой, обворожившей его своею иудейскою красотой. Но неутешнее всех была юная Снат-Нитокрис и царевичи Пентаур и Меритум. Для них после потери сестры Нофруры начались новые «дни плача», как и для старой Херсе.

Едва Рамзес увидел мертвым прелестное личико Лаодики, как тотчас же приказал жрецам приготовить ее тело к погребению с царской пышностью, а придворным зодчим и другим мастерам – изготовить для нее богатый саркофаг из красного порфира, а равно вырубить в своем семейном склепе погребальную камору рядом с каморою недавно погребенной дочери своей Нофруры и деревянную резьбу каморы приготовить из лучших пород деревьев – из драгоценного «кет», из красного и черного дерева и из сикомора.

В самый день смерти Лаодики, когда во дворец явились со своими носилками жрецы храма Озириса, чтобы отнести тело убитой в очистительную палату этого храма, Херсе едва могли оторвать от трупа ее любимицы. Неутешно плакала и юная Нитокрис, следуя за телом безвременно погибшей сиротки, к которой прелестная дочь фараона успела так горячо привязаться. Так же, как и за телом Нофруры, за носилками Лаодики следовала толпа народу.

Внимание всех обращала на себя также одна маленькая, горько плакавшая девочка.

– Чья это девочка, что так горько плачет? – спросил Инини, тот энергичный ливиец, которого мы видели под Мемфисом, когда он и друг его Пилока возвращались из Долины газелей, где они охотились на льва, а потом в тени храма Хормаху, под гигантским сфинксом, встретили жреца этого храма Имери и Адирому, возвращавшегося из троянского плена, вернее, из города Карфаго после отплытия оттуда Энея. – Как плачет, бедненькая.

– Это дочка Адиромы, – отвечал Пилока.

– А! Это того, что был около десяти лет в Трое?

– Да, который, помнишь, когда мы в Мемфисе садились на корабль «Восход в Мемфисе», узнал эту бедную дочь Приама и помогал нам и жрецу Имери похитить ее у Абаны, сына Аамеса.

– Девочка, вероятно, от отца узнала печальную судьбу Лаодики и вот теперь плачет о ней.

– Конечно. Вон отец старается утешить ее, но и сам плачет.

И в толпе многие узнали маленькую Хену.

– Вон та священная девочка, которой бог Апис передал небесный огонь, – говорила одна молодая египтянка с голеньким черненьким мальчиком на плече.

– Где? – спросила старая египтянка.

– Да вон прямо, плачет так.

– Да, да! Я помню, как она упала на колени перед Аписом… Ах, как страшно было!

– А еще страшнее было, когда ее хотели принести в жертву Нилу.

– Ах да! Я никогда не забуду этого… Стоят эти семь девочек с пучками зеленой пшеницы в руках…

– И с цветками лотоса, – поправила молодая египтянка.

– Дада, и с цветками лотоса… И вдруг Апис идет прямо на них… Все испугались…

– Только одна не испугалась, вот эта… И Апис стал жевать ее пшеницу…

– А еще страшнее было, когда повезли ее на лодке топить, – вмешалась третья египтянка. – Как грянет гром…

– Это не гром, – поправила и эту молодая египтянка, – это сам Амон-Ра, который поразил своего сына, бога Горуса; так и верховный жрец сказал.

– Да, да… И огонь Амона-Ра растопил золотого Горуса, а девочку вытащили из Нила.

Это говорили о Хену, которая шла за телом Лаодики и плакала. Отец действительно рассказал ей все о печальной судьбе дочери Приама, говорил об осаде Трои, о единоборстве Гектора с Ахиллом, о смерти прекрасного и мужественного брата Лаодики, о разорении ее родного города, и впечатлительная девочка всей душой полюбила ту, которую несли теперь в храм Озириса. Еще недавно она видела ее живою, такую нежную и прекрасную, когда она рядом с той плачущей теперь царевной Нитокрис возвращалась с похорон Нофруры.