Замуж не напасть

– Вам кофе черный или со сливками?

– Черный.

Евгения наливает гостю чашку, а в свою выливает консервированные сливки – пакетик ровно на одну чашечку кофе! Ох уж эти западники, все предусмотрели!

Гаспарян откидывается в кресле и блаженно закрывает глаза, приоткрывая их лишь для очередного глотка. Он одет с иголочки, в модный костюм как раз цвета кофе с молоком. Этакий благородный с виду, крутой мэн.

– Тишина, – благоговейно шепчет он и тут же от неожиданности подскакивает, пролив на себя кофе.

Это Надя. Копируя своего мужа, она так развлекается по утрам. Проходит мимо кабинета шефа и кричит как резаная у двери в приемную:

– Лопухина, ты на месте?

– На месте, – отвечает нормальным голосом Евгения; Надя, не заходя, шествует дальше по коридору, крайне довольная собой.

– Если что понадобится, я у себя.

– Учтем!

– Кто это? – почему-то шепотом спрашивает Гаспарян.

– Наша юристка, – объясняет Евгения, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расхохотаться.

– Она всегда так кричит?

– Всегда, когда успевает позавтракать.

Евгения внимательно смотрит на своего гостя и подчеркнуто заботливо говорит:

– У вас, наверное, очень тяжелая работа?

– Почему вы так думаете? – удивляется он.

– Вы будто натянутая струна. Сплошной комок нервов. Так нельзя. Нужно беречь себя, почаще отдыхать…

Он некоторое время с подозрением смотрит на нее, уж не издевается ли? Но лицо Евгении безмятежно ясно, и он согласно кивает:

– Вы правы, некогда о себе подумать.

– Костюм! – как бы вдруг вспоминает она. – Кофе пролился на ваш костюм! У нашей бухгалтерши есть отличное чистящее средство. Если вы подождете, я сейчас принесу!

– Ничего не надо, не беспокойтесь! – Он не привык нигде чувствовать себя неловко – такой самозваный хозяин жизни, – потому торопится уйти. – Приятно было познакомиться!

Ну, эта юристка сейчас получит! У нее на приеме был серьезный клиент, еще немного, и они могли бы договориться о… о чем-нибудь непременно бы договорились!

С Надей они помирились на другой же день после похорон Маши. К сожалению, даже очень любящий муж не сможет заменить женщине подругу. Разве можно с ним посплетничать о своем, о женском? Или, например, о нем самом? Не будешь же Эдику на Эдика жаловаться! Словом, Надя пришла первая. Каяться и просить прощения.

– Увлеклась менторством! – честно призналась она. – Издержки замужества, ты уж прости! Не представляешь, какой мне дикий муж попался! Дома ему не сидится. Вечно пытается удрать. На днях пришлось сковородкой отоварить – довел до белого каления.

– Сковородка была горячая?

– На его счастье, успела остыть… А тут еще мать закапризничала, попробовала даже с постели не вставать. Мол, я должна рядом сидеть и за родной матерью ухаживать! Сказала ей: извини, мама, но у меня на руках двое детей. Один старшенький столько времени отнимает, не приведи Господь! Она ведь, из ревности, что ли, не захотела и двух недель с Иваном посидеть. Мол, она больная… Так что одна медовая неделя нам лишь и досталась. Хорошо хоть Эдик с Иваном обращается, как с родным сыном. Представляешь, даже сказки ему на ночь рассказывает!

Евгения обрывает свои воспоминания. Сейчас не время для сантиментов, она крови жаждет! Стремительно проходит по коридору, распахивает дверь кабинета Нади и орет:

– Бойко! Вы спугнули моего посетителя!

И замирает с раскрытым ртом. Сидящий в кабинете Нади Семен Борисович как раз подписывает подготовленные ею документы и со страхом смотрит на безумного референта.

– Извините!

Будем надеяться, что прораба так легко не спугнешь!

Сегодня Евгения принимает еще одного гостя. В своем кабинете. Это уже третья ее встреча со «следователем, ведущим дело об убийстве заместителя президента „Евростройсервиса“. И почему-то каждый раз с другим. Сегодняшний следователь назвал фамилию незнакомую. Значит, опять все сначала.

Предыдущие двое, беседуя с ней, составляли протокол. Об одном и том же. То ли они эти бумаги теряют, то ли сверяют ее показания – нет ли разногласий?

В коридоре опять шумит Надя. Похоже, она всерьез взялась отваживать посетителей. С тех пор как она вышла замуж, громкость ее разговора существенно возросла, будто она постоянно общалась с глухими или с людьми, которых ей во что бы то ни стало надо перекричать.

Какую женщину испортил Эдуард Тихонович!

– Лопухина, представляешь, – говорит она с порога, открыв дверь, – следователь, которого ты ждешь, – мой однокурсник! Уже капитан! Слежка, стрельба, погоня – не жизнь, а сплошной боевик! Писатели только о вас и пишут! Рыцари большой дороги!

– Издеваешься, – добродушно замечает худощавый молодой человек, входя вслед за Надей в кабинет Евгении. – Наше оружие в основном – скучные разговоры, горы бумаг и старая пишущая машинка…

– В которой западает буква «р», – досказывает Евгения.

– Бог миловал, пока все буквы пропечатываются нормально! Капитан Еременко, – представляется он.

Ни костюм, ни цветная рубашка капитана не выдают в нем работника уголовного розыска.

– Лопухина Евгения Андреевна.

– Я вас оставлю, – улыбается Надя, – тайна следствия и все такое прочее.