Замуж по принуждению

Она кивает и приступает к приготовлению. Включает соковыжималку, опускает туда несколько очищенных апельсинов, половинку грейпфрута и выливает полученную жидкость в прозрачный стакан.

Я делаю мелкие глотки и понемногу прихожу в себя. К сожалению, я не могу изменить ситуацию. Увы, не могу повернуть время вспять, но могу делать то, что Куратов просит — сидеть дома и его ждать.

* * *

Ближе к вечеру, устав дёргаться от каждого постороннего шороха, я собираюсь с духом и набираю номер сестры.

Ира всегда была той, на кого я могла положиться, поэтому мой мозг упрямо игнорирует все сигналы, которые подтверждают причастность сестры к перехвату грузовых машин, везущих оружие. Интернет молчит и с утра там не появилось ни единой информации о том, что происходило дальше. Полиция поймала преступников, но кем они были и что с ними будет одному Богу известно.

— Алло, — голос сестры звучит глухо, поэтому я убираю трубку от уха, чтобы убедиться в том, что точно набрала её номер.

Наверное, я до последнего не желаю осознавать и принимать тот факт, что она просто не хочет разговаривать со мной.

— Этой ночью случилось какое-то недоразумение, — захлебываюсь от негодования, ощущая, как в уголках глаз начинает болезненно щипать от выступивших слёз.

Это беременность делает меня сентиментальной или я просто чертовски боюсь за него?

— Я всё знаю, малыш, — произносит Ира спокойным голосом.

Хорошо, что в этот момент я сижу, иначе точно рухнула бы, утратив равновесие.

— Ты знаешь, потому что…

— Став матерью ты обязательно меня поймешь, Ева, — перебивает Ира. — У Вани появился шанс. Мы с ним летим в Израиль в клинику Зика, где его за считанные месяцы поставят на ноги. Сумасшедшая сумма за лечение. Сама бы я её не вытянула.

Как бы мне не хотелось порадоваться за племянника — я не могу. Ужасное чувство, ведь Ваня… он совсем не виноват. Тело будто одеревенело, а эмоции, которые я могла раньше испытывать по отношению к нему и сестре — заморозили на неизвестный мне срок.

Я беззвучно ловлю губами воздух, чтобы не задохнуться от нехватки кислорода и почти не слышу, что говорит мне в трубку Ира. Кажется, она убеждает меня в том, что Руслан плохой. Испоганил ей жизнь, разрушил все её планы и амбиции, и она ни капли не жалеет о том, что сделала.

— А что будет со мной? — перебиваю её. — Что будет со мной, ты подумала? С нами? С моим малышом?

Поглаживаю плоский живот, эгоистично жалея себя и моего ещё неродившегося сына. Мне так хочется, чтобы сестра тоже нас пожалела. По-настоящему, как в детстве, а не так как в прошлый раз, искусно манипулируя мной.

— Деньги напополам, Ева, чтобы ты не говорила, что я не забочусь о тебе.

— Я их не просила! Не просила, ясно тебе! — кричу на неё, должно быть впервые в жизни.

В детстве мне казалось, что в нашей жизни не будет ни единого повода для ссор. Я всегда уступала, даже если чувствовала себя правой, но сейчас произошло то, что сломило мою уверенность в нашей взаимной сестринской любви.

— Удачной вам реабилитации, Ира, — произношу в трубку. — Жаль, что память об отце была для тебя всего лишь словами.

— Ты была его любимицей, Ева. Ты и только ты.

Последующие три дня я нахожусь будто в бреду. Поднимаюсь с кровати лишь для того, чтобы вкинуть в рот немного еды. Для него. Для ребёнка, которого ношу под сердцем, потому что я не имею никакого права и его потерять.

Дни и часы слились в нескончаемый тягучий поток, которому не видно ни конца, ни края. Я сплю урывками. Часто просыпаюсь, потому что жду его. Жду, что рано или поздно от него будет хоть какая-нибудь весть, хоть один звонок.

Ночь третьего дня особенно сложная. Я мельком смотрю на себя в зеркало, когда расчёсываю волосы перед сном и понимаю, что больше похожа на зомби — под глазами темные круги, кожа лица бледная, а губы потрескались и кровоточат.

Проворочавшись в постели, я закрываю глаза и засыпаю. Это единственное, что у меня получается делать лучше всего. Мне снится солнечная Испания, наша вилла, океан и теплый песок. Постелив плед на берегу мы долго и чувственно занимаемся любовью с Русланом. Наши обнаженные тела переплетаются, я жадно ловлю его поцелуи, ощущаю теплые касания к своей коже и плюю на то, что, возможно, на нас опять кто-то смотрит. Я живу так как чувствую, только своими инстинктами и эмоциями, понимая, что именно это правильно и надежно.

Не знаю, что будит меня среди ночи, но я резко прерываю сон и открываю глаза. В комнате слабо горит ночник, хотя я точно помню, что не включала его.

Резко отрываю голову от подушки и сажусь на кровати. Голова ватная, тяжёлая, а кожа горит от приснившихся мне касаний Куратова.