Замуж с осложнениями

— Ты хочешь сказать, что моцог может мне помочь осуществить любое желание, а не только то, которое я сказала тебе? То есть ты сейчас, когда надо мной тут ворожил, никак не ограничивал, ради чего всё это?

Он смотрит на меня странно, сначала приподняв брови, потом слегка нахмурившись.

— Слушай, что тебе нужно от Азамата, что ты его так старательно добиваешься?

— Ну, если обобщить, — задумываюсь я, — то, наверное, мне нужно, чтобы он был со мной. Желательно всегда. И конечно, было бы неплохо, если бы ему это доставляло удовольствие.

Алтонгирел ещё несколько секунд таращится на меня округлившимися глазами, потом снова достаёт жезл и ещё какую-то склянку миллилитров на пятьдесят. Поводит жезлом у меня перед носом и где-то за спиной, приговаривая, потом вручает мне склянку.

— Пей.

— А что это?

— Не скажу. Хочешь замуж, так пей.

Я одариваю его мрачным обиженным взором и откупориваю пузырёк. Пахнет немного спиртом. Ну была — не была. Пью.

Это оказывается настойка какой-то травы, горькая и крепкая, но не очень противная. Дух, правда, вышибает, так что я вынуждена за неимением лучшего занюхать рукавом, хоть он и пахнет слабенько стиральным гелем.

Алтонгирел внимательно за мной наблюдает, забирает склянку.

— Всё, можешь идти. Теперь твой моцог только ради свадьбы, ничего другого не получишь.

Ага, смотри-ка, он обучаем!

— Хорошо, — говорю радостно, — спасибо.

И быстро смываюсь, оставив Алтонгирела озадаченно качать головой.

Забористую настоечку всё-таки неплохо бы закусить, так что я чапаю на кухню, где Тирбиш уже вовсю возится с обедом.

— Привет ещё раз, — говорю, устремляясь к холодильнику. — На меня не готовь.

— Почему? — огорчается он. — А мне так интересно было, что вы скажете...

— Мне сегодня нельзя, — говорю.

— Ну вот, — ворчит он. — Капитану нельзя, вам нельзя, зачем тогда заказывали...

— Так моцог ведь, — говорю, выскребая йогурт со стенок коробочки.

— Что, и у вас? — удивляется Тирбиш. — Вам-то зачем?

Мне лень вступать в ещё один спор из-за этого, так что я просто говорю:

— А чтобы Азамату одному не скучно было. Так противно, когда все вокруг едят и спят вволю, а тебе нельзя.

— Это да, — смеётся Тирбиш. — Правда, моцог лучше удаётся, если противно, но с вашей помощью по-любому удастся.

Милый он и очень в меня верит. Интересно, будет ли прилично, если я ему тоже что-нибудь сварганю? Надо будет Эцагана спросить, раз уж он снова с нами.

— А ты что-нибудь, кроме мяса, на обед делаешь? — интересуюсь.

— Ну, тут будет немного овощей, но они все в мясном соке, вам тоже нельзя.

— Ясно, тогда ничего, если я тут что-нибудь сготовлю постное?

— Вы сготовите?! — вылупляется Тирбиш. — Может, я?..

— Да ладно, ты с общей едой возишься, чего я буду тебя отрывать, — говорю.

— Как... чтобы вам не напрягаться, — бормочет Тирбиш.

— Ой уж прямо так напрягусь на двоих еды сделать, — отмахиваюсь.

— На двоих? — переспрашивает он, роняя нож.

— А сколько? — моргаю. — Азамат и я. Двое ведь?

— А... Ага... — выдавливает Тирбиш, нагибаясь за ножом. — Если так, то конечно... Вам стол расчистить?

— Умещусь, — заверяю его. И что его так потрясло? — Лучше скажи, где у тебя овощи и мука.

Овощи у него обнаруживаются даже вполне человеческие. Оказывается, я в какой-то момент успела выдать ему список еды, которую хочу добавить к стандартному муданжскому рациону. Видимо, это было примерно тогда, когда я в сушилке духи нюхала, а этот день был так насыщен событиями, что я уже плохо помню всякие мелочи. Однако на мой автопилот можно положиться.

Заполучив ингредиенты, принимаюсь за дело, напевая что-то себе под нос. То ли Алтошина настоечка так действует, но я в исключительно благостном настроении. Тем более возиться особенно не надо, я же комбайн с хлебопечкой водрузила тут же на кухне, в углу, спросив разрешения всё того же Тирбиша. Он тогда ещё странно так на всё это смотрел. Думал, я пользоваться не буду, что ли?

В общем, скоро у меня уже хлеб печётся, а в духовке отдыхают баклажаны под сыром — нормальным магазинным сыром из коровьего молока. Не знаю, оценит ли Азамат, но если что, доберётся своим овечьим вонючим.

— Ну вот, — говорю, споласкивая после себя нож и коцальную доску. — Больше под ногами мешаться не буду, оно теперь само дойдёт, я только пару раз загляну.

Тирбиш только качает головой и что-то бормочет. Я было открываю рот его расспросить, чему он так удивляется, когда наше кулинарное уединение нарушает Дорчжи.

— Ско-оро обед-то? — канючит он совсем по-детски, и только потом замечает меня, тут же густо покраснев. — Ой, здрастье... Я это... капитан заставил с ним вместе техосмотр запасного двигателя... того... сделать. Теперь очень есть хочу.

— Капитан, наверное, тоже хочет, — нравоучительно говорит Тирбиш. — Но не приходит меня торопить.

Дорчжи пожимает плечами:

— Он крутой, — этим всё и объясняется. Я смеюсь. Кстати, что-то мне было от него нужно... А!

— Слушай, Дорчжи, — говорю, — а ведь ты обещал меня научить гизик плести.

— Да-а, — оживляется тот. — Хотите сейчас?

— Почему бы и нет, — говорю. — Надо же чем-то до обеда заняться.