Замуж со второй попытки

— Нет! Пожалуйста, подождите! Я хочу показать вам кое‑что. Присядьте, прошу вас!

Он отставил в сторону свою кружку и опустился рядом с Миллой на качели.

Она открыла свой альбом, и Кормак сразу узнал на рисунке Калькаррон‑Хаус с его идеальными пропорциями, стоящий на фоне величественных холмов под небом, пронизанным лучами солнечного света. Это был простой карандашный набросок, но у Кормака от взгляда на него перехватило дыхание.

Он поднял глаза.

— Это прекрасно, Милла! Потрясающе!

Она улыбнулась.

— Вчера я сделала пять набросков и даже не заметила, как прошло целых два часа, потому что мне нравилось то, что я рисовала. Когда мой преподаватель посоветовал мне писать портреты в урбанистическом стиле, он был неправ. Я художник‑пейзажист. И всегда им была. Мне нужны красивые виды, оттенки и текстуры. — Милла пристально посмотрела на Кормака и коснулась его руки. — Проблема в том, что я не могу никуда добраться с поврежденной лодыжкой…

Он отдернул руку и поднялся на ноги.

— Ни за что! Я не возьму вас на безумное художественное сафари! Вы едва можете ходить, а мне еще нужно проследить за монтажом танцпола в шатре.

— Пожалуйста, Кор! Всего два часа вашего времени — это все, о чем я прошу. Если вы отвезете меня в красивые места здесь, в окрестностях, я быстро сделаю наброски, а после, обещаю, не побеспокою вас до конца моего пребывания здесь.

Он посмотрел на нее с недоверием и понял, что Милла не шутит.

— Нет! Мне некогда, и от ходьбы ваша лодыжка заболит сильнее.

Милла провела ладонью по своему альбому.

— Вам ведь нравится этот эскиз Калькаррон‑Хаус, не так ли? Что, если я увеличу масштаб картины? Вы сможете оставить ее себе, или, может быть, Рози захочет получить ее в качестве свадебного подарка.

На этот аргумент у Кормака не нашлось возражений. Такая картина станет для Рози идеальным подарком. Милла выложила козырного туза и выиграла.

Кормак взобрался на джипе в гору, выключил двигатель и поставил машину на ручник.

— Вот лучший в мире вид: озеро Калькаррон и горы, которые настолько древние, что не имеют возраста. Это мое самое любимое место на свете.

Милла резко вдохнула и сказала:

— Это именно то место, которое мне нужно. — Она отстегнула ремень безопасности. — Мне нужно выйти.

— Но как же ваша лодыжка?

— Я должна внимательно все рассмотреть.

Милла потянулась к трости, но Кормак, обойдя машину, подошел к пассажирской двери и заявил:

— Оставьте трость. В любом случае, от нее здесь не будет никакой пользы. Держитесь за меня!

Он заметил неуверенность, промелькнувшую во взгляде Миллы, когда она взяла его под руку, и, опасаясь, что его предложение будет неверно истолковано, преувеличенно беззаботным тоном спросил:

— Куда мы идем?

Милла указала на место неподалеку.

— Вон к тому большому валуну.

— Отлично!

Кормак осторожно провел ее сквозь заросли вереска. Там, где из‑за камней под ногами Милле было трудно идти, он нес ее на руках, чувствуя, как между его лопаток струится пот — не из‑за прилагаемых усилий, а из‑за того, что она так близко.

Прижав ладонь к валуну, на который присела, Милла задумалась. Сегодня, когда она и Кормак поднимались сюда, на вершину горы, на лице Кормака наконец засияла та же озорная улыбка, что и на старом фото с его другом. Кормак шутил, дурачился, делая вид, что теряет равновесие, и Милла от души смеялась вместе с ним. То, что они могли повеселиться вместе, стало для нее откровением, но одновременно и испугало ее. В любую минуту все могло выйти из‑под контроля. Фантазировать о поцелуе было достаточно безобидно, но нельзя было в реальности позволить себе полюбить Кормака, чтобы снова не страдать из‑за разбитого сердца. Сейчас больше, чем когда‑либо, нужно с головой уйти в работу, забыв про все остальное.

Милла решила, что начнет с того, что напишет любимое место Кормака. Он прав — от вида на озеро и горы захватывает дух. Едва Милла увидела этот скалистый хребет из гранита, она почувствовала прилив вдохновения.

Расстегнув молнию на сумке, Милла вытащила свой альбом.

— Я постараюсь сделать наброски быстро. Мне нравится это место. Думаю, вам приятно это слышать.

Кормак сел, прислонившись спиной к валуну.

— Именно это я скажу Рози, когда буду ей объяснять, почему ее танцпол еще не смонтирован.

Он откинул голову назад и закрыл глаза.

Милла пристально посмотрела на его лицо и открыла альбом.

— Рози простит вас, когда вы подарите ей на свадьбу картину с изображением Калькаррон‑Хаус.

Милла водила карандашом по бумаге, выделяя контуры, закрашивая тени, легкими быстрыми движениями прорисовывая траву. Она мысленно смешивала краски и делала заметки о том, какие оттенки следует использовать в картине: серые, лиловые, ярко‑желтые, переходящие в бледно‑золотой, насыщенные зеленые и темно‑коричневые. Милла работала быстро, понимая, что терпение Кормака может в любой момент иссякнуть.

Кормак исподтишка наблюдал за Миллой. Он знал, что ей нелегко было взобраться на вершину горы, и восхищался силой ее духа. Милла, казалось, целиком была поглощена рисованием. Наверное, в этот момент она была счастлива.