Замуж за 30 дней

И тут увидел. Маленький, с четверть ногтя, ярко-красный комочек на серых ступеньках, похожий на неубранный кружочек от конфетти.

Он сел на корточки, подцепил непонятное пятнышко пальцем, поднес к глазам, понюхал.

Какой знакомый оттенок… и пахнет промышленным лаком.

Поднял глаза повыше — еще такой же комочек, зацепился за выступившую из цемента шероховатость… И еще один — на следующей ступеньке.

Он вдруг вспомнил, что может оставлять такие вот красные следы… — у Лесли под них была отведена отдельная полка в шкафу.

Вспомнил и побежал наверх, будто Хансель по тропинке из хлебных крошек — туда, где через два пролета спускалась на площадку пожарная лестница на крышу.

Глава 53

Это удивительное место мы обнаружили с сестрой, приехав как-то к тёте на зимние каникулы.

Под самой крышей дома — там, где давно никто не бывал из-за опасной и хлипкой лестницы, которую нужно было еще спустить из люка под потолком — существовал вполне себе жилой и теплый чердак. Можно даже сказать, этаж-мансарда.

Когда-то здесь, без сомнения, кто-то жил. А может, не жил — прятался.

По огромному, обитому деревянными панелями помещению разбросаны были остатки чьей-то мебели, громоздкой и тяжелой, а потому непонятно как сюда занесенной. Наверняка, раньше существовали и другие способы попадания на чердак — вполне вероятно, через какую-нибудь квартиру.

Еще тогда, в детстве, мы с Кирой собрали все эти остатки былой роскоши в кучу, устроив нечто вроде комнатки без стен, под одним из дальних окошек мансарды. Нашли даже небольшой ковер и постелили для уютности между старой кроватью и покарябанным деревянным столом.

Пообещали друг другу приходить сюда каждый раз, когда будем приезжать к тете в гости, и пару раз действительно залезали сюда. Но, не зная, чем заняться без привычных гаджетов и телевизора, скоро забросили, забыли про наш уютный, жилой и с такой любовью обставленный чердак.

Как ни странно, это место было первым, что пришло мне в голову, когда я увидела в окно кухни подъезжающий к нашему дому черный Мазерати.

Я знала, что не выдержу и открою, если он начнет звать меня и тарабанить в дверь.

И тогда придется сказать ему. И про бумагу, которую я подписала, и про беременность.

Я была к этому не готова.

Подхватив мобильник, я понеслась вон из квартиры. Уже карабкаясь по шатающейся, хлипкой лестнице сообразила, что забыла переобуться — напялила дома свои новенькие Лабутены и ходила в них, как дура набитая. Просто так, вспоминая о нем.

Решила уже не возвращаться — какая разница, в чем сидеть на чердаке, пережидая, пока ему не надоест искать меня. Пока он не решит, что нам не о чем разговаривать и не бросит меня — уже окончательно.

В стареньких, потертых джинсах и туфлях, которые стоили, наверное, больше чем квартира, в которой я выросла, я сидела на пыльном матрасе, вытирая со щек молчаливые слезы.

Слышала, как громыхает от его кулаков тонкая дверь, как он зовет меня. Слышала, как удары становятся все тише, а его оклики все реже, и понимала — еще минута-другая и он уйдет. Вернется в больницу или в гостиницу, закончит все свои дела… Соберет чемодан и уедет.

И больше я его никогда не увижу.

— Вера!! — раздалось так громко, что я подпрыгнула и зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть. — Вера, ты там?

Как?! Как он меня нашел? Ведь даже Кира не знала, что я полезла на чердак… Черт, да я и сама не знала еще полчаса назад, что сюда полезу.

— Вера!

Молчать, молчать! Лучше посидеть тут и поплакать, чем выслушивать от любимого человека, какая ты сволочь и предательница…

— Вера, я знаю, что ты там — я видел красные следы от лака… Только одни туфли оставляют такие следы, и я сомневаюсь, что твои соседи лазят по чердакам в Лабутенах.

Я улыбнулась сквозь слезы… Господи, как же я люблю его.

— Верачка… — снова позвал он — как учила его Кира, пытаясь заставить называть меня уменьшительно-ласкательным именем. С таким непередаваемо-милым, дурацким акцентом позвал, что я окончательно разревелась, падая лицом на подло скрипнувшую подо мной кровать.

Тишина. Потом скрежет выдвигаемой вниз лестницы.

Я испуганно подняла голову.

О нет! Хлипкая конструкция не выдержит его веса, а от третьей травмы головы он точно не встанет… Вскочила, подбежала к люку… Но не успела предупредить его — с ужасающим грохотом, лестница все-таки обвалилась.

— О, боже!

Замирая сердцем и ожидая в третий раз увидеть поверженного наземь Пола Стивенсона, я выглянула из люка вниз.

— Я знал, как тебя выманить, — довольно ухмыляясь, сказал он, глядя на меня сверху вниз. Вырванная с корнем и разломанная на две части лестница валялась у его ног. — Почему ты убежала?

Я ретировалась, усаживаясь на пол чердака. Глубоко выдохнула, зажмурилась и…

— Яподписалабумагучтомывстречаемсяужетригодапотомучтолеслигрозиласьтебяубить.

Пол оторопело молчал.

— Еще раз?

Я повторила еще раз, уже медленнее, через силу выдавливая слова сквозь зубы.

— Что ты сделала? — его вопрос изумленным эхом поскакал по бетонному колодцу подъезда.