Замуж за «аристократа»

Олег – самый красивый на свете мужчина (никаких преувеличений!). И к тому же ее, Катин, законный супруг. «Чудо природы» – так она его называла – разумеется, в шутку. Высокий, подтянутый, приятно загорелый, элегантно небритый – чем-то он был похож на задумчивого ковбоя из рекламы известных американских сигарет. Темные волосы с проседью и синие – действительно синие! – глаза. Вдобавок – бывает же такое – умница. Доктор наук, профессор филологии, он преподавал античную литературу на одном из гуманитарных факультетов Московского университета. Катя прекрасно знала, что студентки приходили на его семинары в максимально минимальной длины юбках. Ни одной лекции не пропускали – и причиной тому был вовсе не фанатичный интерес к творчеству Гомера.

Да что там девчонки-студентки! Все Катины приятельницы смотрели на Олега исподлобья, томно пришторив глаза длиннющими накладными ресницами. И приговаривали при этом вполголоса: «Вот это мужик…»

А какой, спрашивается, еще муж может быть у такой женщины, как Катя Лаврова?

У красавицы – в свои сорок пять она выглядела максимум на тридцать. У умницы – недавно она написала книгу мемуаров, и все столичные издательства были готовы немедленно купить на нее права – за любые деньги. У звезды.

– Екатерина Павловна! – Дверь приоткрылась.

Катя вздрогнула и резко обернулась, словно ее застали за каким-то неприличным занятием.

Из-за двери простодушно улыбалась Галочка, новая домработница. Коренастая (Олег за глаза называл ее «тетка-тумбочка»), с широким веснушчатым лицом, она была женщиной простой и явно не подозревала, что, перед тем как заглядывать в чей-то будуар, необходимо постучаться. Тем более если речь идет о спальне всеми любимой актрисы.

Галочка зевнула, деликатно прикрыв не слишком чистой ладошкой рот, и вплыла в комнату. Она была босиком, и патологическая чистюля Катя с легким раздражением смотрела, как некрасивые ноги без всяких следов педикюра переступают по белоснежному ворсистому ковру.

– Екатерина Павловна, я чего хотела попросить, – замялась Галочка и вдруг осеклась, уставившись на Катю так, словно у той было четыре груди.

Катя занервничала.

– Что такое?

– Какая же у вас красивая ночнушка! Шелковая, наверное?

Катя инстинктивно отстранилась, но домработница оказалась проворнее – ее цепкая пятерня уже ухватила нежнейший подол и принялась мять между пальцами-сосисками светло-сиреневую ткань.

– Сразу видно, дорогущая, – вздохнула Галочка.

– Галина, я вообще-то еще спала. – В Катином голосе звенел металл. – Что вам надо? Кажется, вы что-то хотели спросить?

– Да… Екатерина Павловна… в общем, там, в вашем холодильнике, стоит банка с черной икрой… и я подумала… а можно я себе бутербродик сделаю, а?

– Разумеется, – отрезала Катя. – Прошу вас больше никогда не беспокоить меня из-за подобных пустяков.

– Конечно-конечно. – Лицо домработницы просветлело, даже морщины, казалось, разгладились.

Она задом засеменила обратно к двери, по дороге приседая в нелепом книксене, словно Катя была важным китайским мандарином. Где только Олег откопал эту бабу? Она не понравилась Кате с первого взгляда, но супруг сказал, что это мать одного его аспиранта, «жутко талантливого мальчика».

«Она женщина простая, ты уж ее не обижай», – попросил Олег.

Разве она могла ему отказать?

– Да, и еще, – Галочка остановилась у двери, – совсем забыла сказать…

– Что?

– Утром звонил какой-то Собчак.

– Собчак? – недоуменно переспросила Катя.

– Ну или что-то вроде этого. Короче, главный режиссер вашего театра.

– А, Качук.

– Он сказал, что завтрашняя репетиция переносится с двенадцати на девять утра.

– Понятно, – помрачнела Катя.

Вообще она была домоседкой и природным жаворонком – наверное, при прочих обстоятельствах из нее бы получилась великолепная мать-жена-хозяйка, которая виртуозно пекла бы пироги с восемнадцатью начинками и проводила бы влажную уборку два раза в неделю. Но уже много лет Кате приходилось вести полуночный богемный образ жизни – тусовки, презентации, банкеты, фуршеты, предутренние возвращения домой. Поэтому она выползала из кровати не раньше одиннадцати. А тут – такая ранняя репетиция…

Но ничего не поделаешь: режиссер Владимир Качук – настоящий диктатор. Этакий талантливый стервец. С таким не поспоришь. Он был непримиримо строг со всеми актерами. Даже с Катей Лавровой, примой спектакля, незаменимой исполнительницей главной роли. С Катей, чье имя было напечатано на афишах километровыми буквами. С Катей, которую журналисты называли «талисманом спектакля», потому что зритель «шел» на ее имя, словно ночной мотылек на свет керосиновой лампочки. Он был с нею строг.

Но ей было прекрасно известно, что без Владимира ее блестящая игра ни в коем случае не состоялась бы. Потому что она – талант, а он – гений.

Поэтому она не станет капризничать и спорить, она дисциплинированно поставит будильник на половину седьмого утра и прибудет на репетицию ровно за пятнадцать минут до начала оной…

– Да, и еще звонил ваш сын, – вспомнила Галочка.

– Что он хотел? – оживилась Катя.