Замуж за принца

Всем преданным слугам присуща особая интуиция, и меня осенило — она думает о Джоффри. Я помнила, как блестели его темные глаза, обращенные на грациозно танцующую передним Розу. Но для принцессы это могло быть только мимолетным увлечением. Даже если бы королю удалось расторгнуть контракт с сэром Хугиллом, ей никогда не позволили бы выйти замуж за человека, не являющегося отпрыском королевского рода. Но что дурного в том, что Роза вздыхает по красивому молодому человеку? Я радовалась любой возможности развеять царящее при дворе уныние.

—  Я бы ничуть не удивилась, если бы некий посол вернулся, чтобы потанцевать с тобой, как только закончится война, — улыбнулась я. — Но имей в виду, за твою благосклонность ему придется сразиться с сэром Хугиллом. Вот это будет сражение!

— Ах, вот как! — оживилась Роза. — И кто же победит?

— Ну, за Джоффри имеется преимущество юности. Но мы не должны сбрасывать со счетов страсть, бушующую в сердце сэра Хугилла, которая так ясно сквозит в его письмах.

Роза расхохоталась и отошла от окна.

—  Благослови тебя Бог, Элиза! Ты умеешь поднять мне настроение.

— А ты мне, — отозвалась я.

Мы вместе вспомнили вечер визита Джоффри, когда Роза впервые ощутила прикосновение чувства, которое могло перерасти в любовь. Он был первым мужчиной из-за границ королевства, с которым ей удалось побеседовать, и мне было ясно, что ее увлекли его рассказы о путешествиях и заморских странах. Она не пожелала рассказать мне, о чем они говорили, уединившись в Приемном покое. Осознание того, что у нее есть тайна, которой она может наслаждаться в одиночестве, доставляло удовольствие. Точно так же и я, лежа этой ночью в постели, наслаждалась воспоминаниями о Дориане, представляя себе, как он вернется домой и как мы сможем отпраздновать это событие.

* * *

Весенняя оттепель, на которую возлагала надежды наша армия, сопровождалась проливными дождями, превратившими дороги в непролазные грязевые болота. Казалось, сама природа встала на сторону мятежников. Погода нанесла очередной удар по торговцам Сент- Элсипа, чей бизнес уже и без того пострадал из-за войны. Визиты, которые я наносила Дамилле и Приэлле, непроницаемым облаком окутывало уныние. Однажды я отвела Приэллу в сторонку и спросила, как она поживает. Девушка ответила, что, как ей кажется, отец запускает руку в ее приданое, чтобы расплатиться с кредиторами.

—  Что будет со мной, если я останусь без приданого? — спросила она.

Мне хотелось встряхнуть ее родителей и заставить осознать собственную недальновидность и эгоизм. Как же они не понимали того, что их самым драгоценным сокровищем является дочь, и именно ее они должны холить и лелеять? Но Приэлла умоляла меня ничего им не говорить, да я и сама опасалась, что если я подам голос в ее защиту, отец выместит на ней всю свою досаду.

—  Я позабочусь о том, чтобы ты удачно вышла замуж, — пообещала я. — У Дориана много денег. Он будет счастлив оплатить твое приданое, если в этом возникнет необходимость.

Приэлла прижалась ко мне, и я обняла ее за худенькие плечи.

—  Все меняется, Элиза, — грустно произнесла она. — Я уже не знаю, что ждет меня завтра.

—  Этого не знает никто из нас, — отозвалась я. — Но обещаю тебе, что я тебя не покину.

Я надеялась подать своей испуганной юной племяннице пример стойкости, хотя на самом деле недавние события в замке пошатнули мою собственную веру в то, что как только война окончится, все войдет в свою колею. Королева уже почти год правила страной без поддержки супруга, и эта ноша, оказавшись для нее непосильной, подорвала ее и без того шаткое душевное равновесие. Мне уже не удавалось беседовать с ней так же непринужденно, как мы делали это в прошлом. Если верить ее служанке, Хеве, королева спала очень мало и каждое утро вставала еще до рассвета, чтобы приступить к обязательным молитвам. На спине королевы Хева заметила встревожившие ее красные рубцы, в которых она узнала признаки самобичевания, которому обычно предавались самые фанатично настроенные религиозные мистики. Содрогнувшись от известия о подобном самоистязании, я отправилась на розыски отца Габриэля. Королева Ленор ни за что не сделала бы ничего подобного без его поощрения.

К моему удивлению, он выслушал меня довольно сочувственно. Тем не менее он заявил, что бессилен управлять ее действиями.

—  Я точно также не являюсь повелителем королевы, как и вы, — говорил он, сцепив перед собой сплетенные пальцы. Я обратила внимание на черную кайму грязи у него под ногтями, смрад, исходящий от его грязной рясы. Как мог такой тип очаровать королеву, которая всегда славилась своей любовью к красоте? — Если от Святого Духа на нее снисходит потребность в умерщвлении собственной плоти, она будет это делать.

В практически безупречной жизни королевы Ленор было лишь одно событие, способное вызвать подобную ненависть к себе и своему телу. Неужели она рассказала отцу Габриэлю о клятве, к которой ее принудила Миллисент? Если да, то он получил над ней неограниченную власть.

—  Как может радовать Господа обезображенное тело королевы? — спросила я.