Замуж за царя

– Ему плаха не страшна! – засмеялась Марфа. – Он яйца с иголкой боится.

Негромкое, но настойчивое «кхе-кхе» прервало общее веселье. Кот Тимофей торжественно залез на край стола. Одной лапой он ловко швырнул кусок пряжи в патефон, примостившийся в углу на табуретке, видимо изъятый из бабулиных кладовых. Пластинка завертелась.

– К вашему вниманию, барышни, первый номер развлекательной программы! – произнес диктор с пластинки, а Тимофей раскрывал пасть и торжественно махал лапами, изображая, что вещает он сам. Мы замерли, удивляясь способностям кота. Тот жестами предложил пересесть лицом к печке.

Мы все, хихикая и толкаясь, пересели на одну лавку. Перед печкой уже была натянута простыня, за которой мерцали свечи, довольно равномерно ее освещая. Простыню разрисовали деревьями и кустами, имитируя декорации. Нам, по всей видимости, предстояло увидеть постановку театра теней.

В общем, началось все довольно традиционно – постановка известной сказки «Колобок», разумеется, в интерпретации режиссера.

Почему кот Тимофей выбрал для показа «Колобок», для меня осталось загадкой. Почему в его постановке «Колобок» оказался триллером, тем более. Представление происходило под скрипучий патефон, в полной темноте и сопровождалось феноменальными по местным меркам спецэффектами.

Рыданиям старухи по сбежавшему чуду выпечки сопутствовало выразительное журчание – гости упоенно поддержали его всхлипами. Смех милейшего круглого существа звучал глухо и устрашающе, Тимофей дурным голосом орал не то в ведро, не то в лейку. Зрители пребывали в экстазе. Обещание каждого животного «Колобок, Колобок, я тебя съем» сопровождалось впечатляющим клацаньем, не иначе как капкана. Как-то во времена студенчества я посещала учебный театр, смотрела постановку «Вий» одного очень креативного режиссера. Он там тоже всякого намудрил. Без особого предупреждения я бы ни за что не признала в действе, развернувшемся на сцене, известное гоголевское произведение. Вышла тогда со спектакля в полуобморочном состоянии и полном культурном шоке. Долгое время думала, что меня уже ничем не удивить, не испугать. Но Тимофей, можно сказать, обновил, освежил и усовершенствовал мое эмоциональное восприятие современного искусства.

Общее впечатление от представления выразилось холодным потом на лбу и мурашками по всему телу. Поэтому, когда ветром захлопнуло окно, а это было не по сценарию, я честно вздрогнула. Впрочем, мой сдавленный вскрик потонул среди полуобморочного обмирания соседок по скамейке. Пока адреналин впечатленных барышень не стек под лавку, надо было заканчивать. К счастью, Колобок уже повстречал лису. Предвкушая бурные овации, Тимофей разошелся вовсю. Простыня тряслась от накаляющихся страстей, отбрасывая жуткие тени на стены и грозя свалиться и накрыть всех актеров. Интересно, как он заставлял двигаться бумажные фигурки? Неужели один умудрялся и подыгрывать рассказчику с пластинки, и передвигать героев, и громыхать специальными предметами?

И вот, когда должно было прозвучать последнее «клац», зрители замерли в ожидании развязки, а я – в восхищении от сюрреалистического таланта кота и впечатлительности местных жительниц, экран упал. Пока мои гостьи соображали, что произошло, открылись многие секреты постановки, в том числе личности актеров. Не знаю, каким образом Тимофею удалось выдрессировать или договориться на взаимовыгодных условиях, но актерами в спектакле оказались две огромные крысы в бумажных масках. В принципе я тоже не испытываю великой любви к этим грызунам, но такой бурной реакции я все же не ожидала. Мои захмелевшие гостьи завизжали, замахали руками, запрыгали. Запрыгали в буквальном смысле. Золушка, довольно крупных размеров девушка, залезла на стол, да не очень удачно, поскользнулась и рухнула на пол, потянув на себя скатерть. Лукерья, вскочив на скамейку, задела свечку и подпалила салфетку. Актеры мигом разбежались, прихватив с собой реквизит. Тимофей недоуменно обозревал происходящее, находя понимание только у Марфы, безучастно жующей пряник. С перепуга от происходящего и в ужасе от последствий, которые меня ожидают, как только Баба-яга узрит погром, я схватила ведро ледяной воды и одним махом потушила пожар и успокоила беснующихся.

Ничуть не умаляя накала, с таким же эмоциональным надрывом гостьи расставили пострадавшую мебель по местам, смели осколки посуды, вытерли лужу на полу и потребовали продолжения веселья.

– Кхе-кхе! – прокашлялся Тимофей. И знакомый голос рассказчика с пластинки объявил:

– К вашему вниманию, барышни, второй номер развлекательной программы!

Жестом волшебника кот достал из мешка блюдечко с наливным яблочком. Восторженные девушки наградили мохнатого демона такими аплодисментами и благодарными объятиями, что его морда от смущения и удовольствия приобрела цвет бабочки на шее. Пока девицы размещали тарелку на стене, рассаживались по кругу и наливали себе по очередной порции коктейля, я тихо, но настойчиво зажала бабкиного кота в углу.

– Яга знает или без спроса упер?

Кот многозначительно закатил глаза.