Замужество Татьяны Беловой

— Да ты понимаешь, что у нас с тобой общего в сто раз больше, чем у тебя с Алексеевым?.

— Это еще время покажет.

— Пропадешь, парень, если своих бить начнешь…

— Ладно, мне пора. Зачем ты меня вызвал?

— На собрании будешь выступать?

— Мне нельзя не выступать, ты сам это прекрасно знаешь. Подожди, не унижайся зря. Все скажу, понимаешь? Все, что обязан сказать. Прощай!

Слышно было, как Анатолий быстро зашагал. Вагин в спину ему крикнул:

— Смотри, Толька, не попадайся мне на узкой тропинке!

Но Анатолий ничего ему не ответил. Я потихоньку ушла. Молодец Анатолий! На его месте лучше Вагину и ответить было бы нельзя!..

Олег все чаще задерживался после работы, и получилось как-то так, что я иногда ожидала его вместе с Любой, которая приходила встречать своего Туликова. И незаметно все ближе сходилась с ней. Было в ее спокойной, чистой мудрости что-то от Ксении Захаровны — скорее всего, это была беспредельная доброта. Но вместе с ней и непримиримость Лидии Николаевны. Только у той она была чуточку болезненная, точно выстраданная, а у Любы она выглядела как естественное презрение и брезгливость ко всякой нечистоте, непорядочности. Невольно и, может быть, наполовину бессознательно для себя самой я пыталась усвоить какие-то черты ее характера, ее отношение к жизни: ведь она инвалид, а сумела вот устроить свою жизнь с Борисом, таким угловатым и ершистым. А уж я-то с Олегом и тем более должна суметь это сделать. И когда я еще только подходила к скверу и видела, что Люба уже сидит там, прислонив к скамейке свои костыли, чтобы занять мне место, мне уже становилось легко и приятно. Я видела ее нежную, добрую улыбку, лучистые, сияющие глаза и тоже улыбалась ей, тихонько здоровалась, садилась рядом. Особенно мне нравилось, что Люба никогда и ни на что не жалуется, а ведь оснований у нее для этого было больше чем достаточно. И еще мне казалось, что она очень хорошо понимает меня, хотя тоже почти никогда ни о чем не расспрашивает.

Однажды при мне у Любы и Бориса был очень откровенный разговор. Мы сидели втроем в сквере и ждали Олега. Борис растерянно говорил:

— Понимаешь, эта история с Антиповыми все-таки никак не укладывается у меня…

— Все очень просто, — чуточку удивившись, ответила Люба. — Они честные люди, вот и все!

— Не знаю… — раздумчиво протянул Борис. — Я бы, наверно, так не поступил. Понимаешь, я из-за этого как-то по-другому на мир смотреть стал…

Люба, помолчала, ласково погладила его по руке:

— Скорей бы уж институт тебе кончить. Устал ты… Да я еще тут…

— Что ты, Любаш!.. — испугался он. Тогда она быстро проговорила:

— Как же ты не понимаешь Антиповых, когда сам такой же, как они?

— Я?..

— Ну да. Ведь любишь меня такую…

— Вот именно люблю. — Он бережно притронулся к ее руке. — Ведь это же совсем другое.

— Нет, одно и то же! — убежденно ответила она.

Они долго молчали, глядя в глаза друг другу, держась за руки. А потом Борис неожиданно сказал:

— Спасибо тебе, родная моя! И я сразу поняла все…

Но сильнее всех, кажется, удивил меня Коробов. До этого у него были очень хорошие отношения с Вагиным. И вот я как-то зашла в комитет комсомола за Олегом, а там Коробов говорил ему и Жене:

— Нет, дорогие товарищи, в этом случае нужна неумолимая принципиальность! Каленым железом мы выжигали и будем выжигать подобные пережитки!.. Я, признаюсь, на какой-то момент потерял бдительность, пошел на поводу у Вагина, вовремя не распознал и не уличил! Это урок и мне и всем нам, товарищи!..

Олег улыбнулся:

— Для тебя, Афоня, существует только черное и белое, а где же весь спектр?..

Женя тоже сказала:

— У вас, Афанасий Лукич, простите, бокового зрения нет, вы как лошадь в шорах. Куда ездок вожжи потянет, туда и бежите, изо всех сил стараетесь. А в ту ли улицу он вас направляет? — И безжалостно договорила: — У вас ездоком и Вагин может быть, да, да!..

Коробов медленно оглядел их, обиженно засопел:

— Слушайте, ребята, чего вы ко мне придираетесь? Что я, не прав сейчас? Может, вы думали, что я Вагина защищать буду?

— Я думала, — откровенно призналась Женя.

— А я — нет, — сказал Олег. — Видишь, Женя, в том и беда, что у Афони это получилось почти бессознательно. Ведь он обыкновенный исполнитель.

— Да, обыкновенный! И не вижу здесь ничего плохого! — перебил его Коробов. — Не всем исключительными личностями быть. Я простой человек, деталька в общем механизме, и моя задача — честно выполнять свою функцию. Я не заношусь, не мудрствую лукаво, а делаю свое дело и горжусь этим!

— Так, конечно, легко жить, Афоня… — засмеялся Олег.

— Если уж говорить откровенно, Афанасий Лукич, — горячо начала Женя, — то такая позиция ничуть не лучше вагинской…