Замужняя невеста

Младенца решили уложить пока в ту же корзинку и поставили в комнатке Мари.

— Жан, — сказала Шастейлю Соня. — Мне кажется, надо купить ему какую‑нибудь кроватку.

Жан молча посмотрел на нее и улыбнулся уголками губ.

— Ну что поделаешь, — смутилась она, — если мне больше некого об этом попросить. Или ты считаешь, что надо отправить за нею Леонида?

— Ни в коем случае! Уж лучше я для начала поговорю с Пабло. Кто может такую кроватку сделать, если не найдется готовой.

Через некоторое время в дом примчался Пабло со своим Бенито.

— Святой, который покровительствует любителям приключений, простер над вами свою длань! — воскликнул он. — Этот ребенок прославит вас. Рука дающего да не оскудеет! Ваш дом будет полной чашей!

— Пабло! — смеясь, остановил его Жан. — Успокойся. Подумаешь, ребенка подбросили. Между прочим, славный такой ребеночек. Я бы и сам его усыновил, но Софи оказалась первой.

— Не стоит ли нам за это выпить? — проговорила Соня, подмигивая Мари.

Та вышла на кухню, а Соня предложила художнику посмотреть на малыша.

— С удовольствием. — Тот поспешил за Соней.

Она осторожно вынула малыша из корзинки и показала Пабло. Художник пришел в полный восторг и тут же сообщил княжне, что нарисует ее с младенцем на руках.

— Как Мадонну! — восклицал он, прижимая руки к груди. — Это будет шедевр! Я уже вижу его! Я пошел готовить холст.

— Погодите, непоседливый вы человек! — улыбаясь, остановила его Соня. — Пусть Николо поспит, пока мы посидим с вами за столом — Мари уже все для этого приготовила.

— Вы назвали его Николо? Прекрасное имя! — Он опять шел за Соней, забегая вперед, чтобы открыть дверь и пропустить ее вперед. — Кстати, я могу посоветовать вам кормилицу.

— Прекрасно. — Соня пододвинула к Пабло кружку и взяла себе такую же, куда Мари по ее знаку едва плеснула вина. — Надо же, а я именно об этом хотела с вами поговорить. Вы знаете эту женщину?

— И даже очень хорошо. Это одна из моих служанок. Я отправил ее домой, в деревню. Она согрешила прямо в моем доме! Она так просила не выгонять ее, но я не мог — в порядочном доме слуги должны соблюдать Божьи законы… Бенито сейчас поедет за нею, не так ли, Бенито?

Он в упор взглянул на своего слугу, стоявшего тут же, подле стула хозяина, и тот потупил взгляд:

— Да, сеньор, я немедленно прикажу заложить коляску.

Однако, получив распоряжение, он не стал медлить и умчался исполнять распоряжение хозяина явно с большой радостью.

— Думаю, у вас найдется комната для Долорес?

— Ее зовут Долорес? Красивое имя.

— Лоло и сама красивая девушка, — со вздохом сказал Пабло, и взгляд его затуманился. — Если бы она не была так глупа и нетерпелива… Ах да, я забыл предупредить: Лоло приедет вместе со своим сыном. Она ведь тоже кормит его.

— Я не возражаю, — с некоторой запинкой проговорила Соня, соображая, не слишком ли быстро ее дом обрастает новыми людьми, пусть кое‑кто из них совсем маленький. — Мы сейчас с Мари посмотрим, какую из них выбрать.

— А я пришлю хорошую кровать! — крикнул им вслед сеньор Риччи, тоже весьма довольный.

Комнату они подобрали. Большую и светлую. Нарочно подальше от других. Все‑таки двое младенцев. Если они начнут орать в две глотки…

— Сейчас я принесу воды, нужно вымыть здесь пол, — сказала Мари.

— А я помою окна, — решила Соня и, встретив изумленный взгляд своей служанки, добавила: — Ты одна все сделать не успеешь. Прежде чем мыть пол, надо вначале помыть потолок. Посмотри, какая на нем паутина. Сейчас мы идем с тобой за водой, вместе. Перестань на меня так смотреть, Мари! Не хочешь же ты сказать, что я должна лечь на постель и лежать, когда в доме происходят такие события! Да, и попросим Леонида принести сюда лестницу. Кстати, ты не видела, он уже встал?

— Не видела.

— Тогда пока иди за водой, а я пойду будить Леонида. В конце концов, если все в доме работают, почему один должен спать? Пусть он граф, но здесь имеются люди и познатнее.

Комната у Леонида была одна из лучших. Чище, больше. Окнами выходила в сад. Даже кровать ему досталась большая, с балдахином. Соня подумала, что кто больше всех бурчит и жалуется, тот все и получает. У нее самой в комнате до сих пор не было портьер, а Леониду Кирилловичу их повесили первым делом.

Соня остановилась у его кровати. Разумовский спал на спине, прижав левую руку к груди, а правую сжав в кулак. Что‑то ему снилось не слишком хорошее, отчего по лицу спящего пробегали будто судороги.

Перенесенные мытарства наложили отпечаток на его лицо. У рта появились скорбные морщины, на висках — первая седина.

Вчера он побрился, и теперь на его лице проступала лишь легкая небритость, а роскошные пшеничные усы, украшавшие его когда‑то, наверное, не выглядели больше таковыми, и он не стал их оставлять.

Разумовский не рассказал Соне, что с ним случилось. Как и к кому попал в плен. Да и было ли у них время остаться наедине, чтобы спокойно поговорить?

Она подошла поближе. Тихо позвала:

— Леонид!

Мужчина беспокойно шевельнулся и застонал.