Замыкание (СИ)

- Все уладится, всего вам хорошего, - женщина улыбнулась, и, обогнав ее, легко зашагала в сторону дороги, не догнать.

- Софья Леонидовна, - кто-то позвал ее, - она повернулась и увидела преподавательницу математики. - Я слышала разговор. Уезжайте к сыну, вдвоем снимете жилье. Там тепло, можно найти какую-нибудь времянку дешево. Делайте что-нибудь.

Перед домом камаза уже не было. Сумки с вещами она перетащила двумя ходками.

Печь топилась, было тепло, Надя спешила к дочери.

После ее ухода Софья прилегла, но лежать на кровати с растянутой сеткой было неудобно.

Вместо стола, в каморке он бы не поместился, Надя поставила табурет, писать на нем неудобно. Зато порадовали шторы в оранжевых ромашках.

Шум со стороны стройки не раздражал, ей было хорошо, как будто она выбралась из холодного прошлого в теплое настоящее.

Жизнь Нади была насыщенной под завязку, семья дочери жила в городке у аэропорта. Экономная Надя старалась добираться до дочери льготным транспортом, за это время можно долететь до Москвы и вернуться назад, - смеялся зять.

Зять - лентяй, каких свет не видывал, раздражал ее, но дочь разводиться не собиралась, кто ее возьмет с двумя малышами, и предостерегала мать от скандалов, поэтому Надя приезжала к ней, когда он был в командировке. Дочь не могла вразумительно объяснить, что за командировки, куда и зачем, - деньги привозил и ладно.

Зять являлся, как будто нельзя было предупредить по телефону, теща подхватывала сумку, держала наготове, и уходила, бывало, глубокой ночью, до утра сидела в аэропорту, чтобы уехать домой с первым рейсом автобуса.

Весной и осенью дочь с мужем уезжали за границу, была такая возможность, детей оставляли дома, и Надя переезжала в их квартиру.

Лес подступал к дому, но прогулки не удавались, Софья бродила по опушке, не углубляясь далеко, боялась, и это было новое. Раньше уходила далеко, до ручья, ни разу не заблудилась, ориентиром был шум от железнодорожной линии за лесом с интенсивным движением.

За строящейся девятиэтажкой обнаружился целый район высоток с тонированными стеклами. Их отзеркаливающая голубизна пугала, как очки, скрывающие выражение глаз, зато заметнее жесткая линия рта. Высотки производили неприятное впечатление: будто город захвачен безжалостными монстрами - великанами. Иногда окна лоджий были открыты, виднелись белье на веревках и обычное барахло, - просто жаль выбрасывать. Но обыденность не примиряла с современной архитектурой, несоразмерной человеку. Пугали непроницаемые стекла проезжающих автомобилей, - казалось, что вот-вот высунется дуло пистолета, и ее расстреляют. Потому что кому-то скучно.

Не хотелось верить, что останется в этом, уже не родном городе, и мечтала жить с сыном, в солнечном и теплом городке с широкими малолюдными улицами и приветливыми прохожими,- никто никуда не спешил. Как будто возвращалась в детство.

Звонила ему, говорила, что готова приехать и купить хоть развалюху, вместе бы жили, а там, кто знает, может, ему повезет. В чем повезет, не договаривала. Миша терпеливо объяснял, что это другая страна, работать в школе она не сможет, неважно, какое образование и стаж, потому что здесь она иностранка.

- Ты тоже иностранец? - спросила она.

- Нет. Но это неважно там, где я работаю.

- А где?

- Официально нигде.

- Мне так одиноко.

- Сходи в храм, помолись, легче станет.

И сходила. Поставила свечку за упокой души Якова, огляделась: в стороне молилась плохо одетая женщина, рядом с ней худой мужчина с затуманенным взором.

Что-то смущало, она посмотрела наверх, на стены, завешанные иконами, опустила глаза и увидела новенький кафельный пол. Точно такая же плитка для ванной понравилась Якову в магазине стройматериалов. Когда посмотрели на цену, ушли из магазина.

Суета сует, - подумала она, если и есть бог, то не здесь.

На крыльце Надиного дома ждали приблудные пес и кот. В ее прошлом не было ни кошек, ни собак. А сейчас радуется, зверьки скрашивают одиночество.

Нет, не считает, что жизнь прошла мимо, как из окна вагона. Жила, не прячась, не лелея независимость, как Григорий, который упрекал, что она сама ничего в своей жизни не решала, решали за нее. Теперь решать ей, но в глубине души надеялась на большого и сильного, как раньше, когда был Яков. Кого ждать теперь?

Если история повторяется, то по закону кругового движения явится помудревший Григорий, с желанием создать семью.

Надя поселилась у дочери смотреть за внуками, пока родители отдыхали заграницей.

Страхи отпали, и Софья углублялась в лес, к ручью, туда, где тишину нарушали редкие звуки поездов. Брала с собой блокнот и пыталась делать наброски деревьев, листьев, цветов. Никому не надо объяснять, что она делает и зачем. Она впервые почувствовала облегчение.

Одиночество прервала Марго, пригласила к себе, хотелось поболтать, есть бутылка шампанского.

- Ты, наверное, удивилась, что я с коммунистами? - спросила она, доставая хрустальные фужеры.