Замыкание (СИ)

— Первый советник! — Лязгнул голос государя, смотревшего на Ивана Александровича. — Почему я вынужден вас искать?!

— Виноват, ваше величество, — оглядев площадь, старик быстро заторопился к воротам.

И двое первых лиц государства скрылись за стенами Кремля, оставив просителей, княгиню со свитой и рядового Ломова наедине с толпой.

— А давай его убьем, — донесся тихий шепоток китаянки, обнимавшей лысого мужчину возле гвардии Черниговских. — Мы даже не граждане этой страны!

Скрябин зло посмотрел в ту сторону, оглядел ротмистра с невестой и махнул своим людям, двигаясь с площади прочь.

Вслед за ними потянулись все остальные, смерив стоявших подле Ломова внимательными взглядами. В глазах их была обреченность, а ночь перемирия виделась последней перед большой и кровавой войной. Они пришли говорить — но никто не стал их слушать. Значит, решено. И рядовой не знал, что может это изменить.

— Куда крепить знамя, господин ротмистр? — вспомнил Ломов о самом важном.

— Найди достойное место. И марш на отчет к господину полковнику! — Строго произнес старший по званию, нашептывая что-то супруге.

Место, как уже было сказано, нашлось. А вот господин ротмистр изволил принять в довольно-таки неожиданном месте — подземной тюрьме под Кремлем.

Супруга Самойлова вышла в дальнюю камеру, консультировать некую леди, которой отчего-то тоже нашлось место в угрюмом и холодном месте, так что распекали его шефы без посторонних глаз. И, увы, было за что распекать — с тоской сжалось сердце.

— Вам что было приказано, рядовой?! — Ярился над ним ротмистр. — Ходить из бара в бар и требовать выпить за штабс-ротмистра ДеЛара! А вы вместо этого изволили геройствовать!

И, надо сказать, он был в нешуточной ярости. А сидящий за его спиной господин полковник смотрел не менее хмуро.

Правда, часть отвратительного настроения господина полковника можно было отнести на собственноручно сбритые усы — сразу же после того, как ротмистр доложил ему о реакции Его величества на некое событие…

— Шесть! Шесть сантиметров без происшествий! — Горевал тогда князь Давыдов, работая опасной бритвой перед крохотным зеркальцем. — Почти рекорд!

В общем, сочувствия и прикрытия от господина полковника можно было не ждать, так что пришлось выкручиваться самостоятельно.

— Я делегировал! — Доложил Ломов, стоя по стойке смирно.

— Делегировал?!

— Так точно! Нанял людей, что прошлись по всем кабакам и пили за ваше здоровье. Учусь быть начальником! Желаю поступить на офицерские курсы!

— Запомни, рядовой! Никогда не передоверяй важные поручения!

— А пить в кабаках — это разве?.. — Осторожно уточнил Ломов.

— В первую очередь, это приказ вышестоящего начальства! — Гаркнул ротмистр.

— Так я ж сдохну на третьем баре.

— О, я научу вас как пить и не посадить печень! — Оживился князь Давыдов, приподнимаясь с топчана. — Для этого надо всего лишь выпить на тощак…

— Господин полковник, — перебил его Самойлов, продолжая раздраженно смотреть на Ломова. — Ваше сиятельство, прошу прощения. Но если бы Ломов выполнил приказ, то проснулся бы завтра утром, живым и здоровым.

— Так он и сейчас жив и здоров, — пожал плечами князь.

— Да, но необоснованный риск, — заикнулся ротмистр, все еще хмуро глядя на рядового. — Я же за него в ответе! У него мать со слабым сердцем, родные!

— А раз жив, то награждайте. — Строго приказал ему Давыдов.

— Так точно, господин полковник, — вздохнул Самойлов, подошел к Ломову и обнял. — Риск. Риск должен быть оправданным.

— Где бы я еще огромного медведя поцеловал, — пожал плечами рядовой.

— М-да? — Заинтересовался ротмистр, отодвинувшись.

— Огромного, со шрамами. Из Шуйских. — Кивнул он в ответ меланхолично. — Думал, расколдуется. Ну, как в сказках, с принцами.

— Рядовой Ломов! — Строго произнес Самойлов. — Мы не можем допустить, чтобы союзного князя целовал рядовой! Поздравляю с новым званием, юнкер Ломов!

— Виват! — Выпалил уставное и радостное юноша.

А из соседних камер громко загрохотали ложками по металлическим мискам.

— Спасибо, — Ломов смущенно обернулся по сторонам.

К званию чуть позже добавился орден Святой Анны четвертой степени и торжественный бланк приглашения на императорский бал с аккуратно вписанным: «Михаил Андреевич Ломов» и пустыми полями для спутницы.

Впрочем, туда легко поместились сразу две фамилии и имени — владелицы которых, мадемуазели Голицина и Баюшева, визжали от радости и прыгали по диванам совсем не на свой титул и родословную.

Правда, за что, чтобы вписать в билет имя кого-то другого, рядовому эдак с десяток раз предложили какие-то несусветные суммы, должности и членства в советах директоров солидных компаний. Но слышать вопли восторгов было куда приятней и ценнее…

Князь Давыдов, согласовывая ему два имени, напомнил лишь о том, что если у двух девушек на кухне ножи, то дело идет к резне.