Замыкание

– Я бы, пожалуй, к ним примкнул. Ненавижу ростовщиков.

– Но власть-то вы любите? – Вопросительно произнес Лигачев. – Так отчего бы не совмещать личные интересы и интересы друзей? Признаюсь, прошлый Первый советник был большой затейник, и без зазрения совести тратил деньги на собственные удовольствия и интриги.

Черниговский постарался выглядеть бесстрастно.

– Но в этом нет беды. Нам не важно, сколько потратите именно вы. – Павел Павлович неторопливым жестом достал синевато-серебристую банковскую карту из внутреннего кармана. – Прошу, примите в качестве подарка.

Иван Александрович посмотрел на пластик с собственным именем на месте держателя карты.

– Там бесконечность, ваше сиятельство. – Жестом предложили ему взять презент. – Тратьте, снимайте сколько угодно. Нанимайте армии и убийц, подкупайте чиновников, распоряжайтесь любым способом. Но следите, чтобы другие люди всегда возвращали нам положенное.

– Бесконечность? За чей счет? Не за ваш же. – Не притронулся Черниговский к карте.

– Вас это не должно беспокоить, уважаемый Иван Александрович. Глобальный финансовый мир, часть которого мы себе выгрызли и держим, оперирует совсем иными суммами, чем вы можете потратить.

– Тогда зачем вам княжеские гроши?

– Есть золото, есть цифры в компьютере. Золото мы заберем себе, а цифры пусть остаются простакам, которые принесут нам золото. – Блеснул Павел Павлович весельем в глазах. – Ваше сиятельство, не мы первые придумали пускать бумагу в оборот, а потом тайком забирать серебро, которым оно обеспечено. Это придумали люди с титулами и роскошной родословной много столетий назад.

– И были медные бунты, – припомнил ему князь.

– Бунты давили, а серебро не меняло владельцев, – пожали плечами напротив. – Все, кто работают с нами, ничего не потеряют. Все, кто будет против нас, останутся с цифрами на счетах у банка-банкрота. Потом мы назначим плавающий курс к внешней валюте и будем его ронять, скупая акции предприятий за бесценок. Кончатся предприятия – будем забирать у людей доходы прямо из кармана. У нас огромные планы, ваше сиятельство, и стратегия, выстроенная на огромный период.

– Вы забываете про аристократию, молодой человек. Это вы считаете, что деньги – ваши, и банки – ваши. Это вам дают думать, что вы тут что-то решаете.

– Сколько вашей аристократии осталось жить? – Навалился Павел Павлович локтями на стол. – Давайте будем серьезны и честны, ваше сиятельство. Вы же сами продавали химию, которая лишала одаренных потомства. Вы знаете, какой был спрос среди благородных.

– Малолетние раздолбаи из низших ветвей, которые хотели что-то там доказать, – фыркнул Иван Александрович.

– А если – война? – Блеснул взгляд напротив. – А если мировая трагедия такой величины, что можно прибегнуть к последнему средству?

– Никто не станет лишать рода наследников. Это – базис. – Напирал Черниговский.

– А если с той стороны препарат все-таки примут? Если его там столь же много, как было на ваших тайных складах? Вы же у кого-то покупали рецептуру, верно? – Улыбался Павел Павлович, словно одержимый. – Мир очистится от одаренных, от несправедливости и угнетения. И тогда наверху окажутся те, кто был к этому готов. Люди с золотом, а не резаной бумагой. Так встаньте же вместе с нами, Иван Александрович. Первый советник – это только первая ступень.

Черниговский повел шеей, разминая напряженные мышцы и мрачно посмотрел на бутылку.

– У вас еще сотня лет жизни, минимум, ваше сиятельство. И нет детей. Нет никого, о ком стоило бы сожалеть. Но хватает врагов, верно?

Ишь какой, и про детей знает.

– Для начала, верните мне ногу и княжество. – Сжал ладонь на ноге чуть выше протеза Иван Александрович.

– Рад, что вы согласны. – Старался не выдать довольство Лигачев. – Есть некая техническая деталь, которую мы хотели бы попросить прямо сейчас. Так вышло, что прежний Первый советник весьма увлекался документальным кино.

Черниговский вопросительно посмотрел на собеседника.

– Он записывал свои встречи, беседы, интриги, интимные забавы и хранил их в защищенном видео-архиве под Сенатским дворцом.

Мир слегка покачнулся в глазах Ивана Александровича.

– И мои… Но он клялся…

– Что никто не услышит, верно. – согласно кивнул Павел Павлович. – Но камеры – это ведь неодушевленный предмет. Он так радовался своей придумке. Как ребенок, честное слово. В нем было многое от ребенка, увы, – поджал губы собеседник. – И последствия его шалостей требуется разгребать.

– Каким образом? – Взволнованно уточнил Черниговский.

– Удар по Сенатскому дворцу пробил фундамент до хранилища видеозаписей. Совсем скоро до него доберутся спасатели, а затем подключится охранное отделение. Тогда многим нашим друзьям придется очень несладко. Равно как и вам, мой друг.

– Необходимо уничтожить хранилище!

– Даже удар, усиленный Небесным Дворцом, не пробил защиту, – был спокоен гость. – Консультанты говорят, потребуется длительная осада, что для нас неприемлемо. Поэтому мы решили убедить Его Величество не смотреть записи.

– То есть, как это – убедить?