Замысел и промысел, или Кто не играет в кости

Но пришло время начинать обучение ремеслу и отец, вздохнув обречённо, взял мальчишку с собой в кузню. Вот уж где смог он развернуться на славу! Отбитым пальцам не было счёту. И, возможно, смирись батюшка раньше, но… Оставленный однажды у кузнечного горна в одиночестве, Майнстрем так увлёкся наблюдением за игрой огня и искр, что совершенно не обратил внимания на то, как разгорается деревянная половица, а за ней и стена. От стены занялась вся кузница, огонь перекинулся на крышу дома. Парень и сам наверняка погиб бы, если бы не расторопность его батюшки, который, впрочем, в первые минуты готов был сам довершить то, что не успела сделать падающая балка. А Майнстрем… в тот злополучный вечер он и сложил свои первые стихотворные строки, которые прочёл собравшейся на пепелище в чём мать родила семье немедленно. Тогда-то матушка Майнстрема и отправила его в город (от отца и от греха подальше).

Для юноши началась новая жизнь. Его успехам можно было лишь позавидовать, поскольку он проявил изрядный талант к науке, а преподаватели прочили ему большое и славное будущее в стенах университета. Но всё было бы не так любопытно, если бы речь шла о каком-то другом студенте. Мы же, уважаемый читатель, не должны забывать, что повествование наше посвящено господину Майнстрему Щековских.

Итак, юноша с головой окунулся в развесёлую студенческую жизнь с её забавами, шумными пирушками и прелестными барышнями. Но господин Щековских не был бы собой, если бы и тут не ухитрился всё испортить. В те времена он с завидной регулярностью посещал заведение, именуемое «Голодный селезень». Но не дешёвая еда и хмельное пиво манили его. Нет. Прелестная разносчица Беатрикс, с её светленькими локонами и румяными щёчками занимала все его мысли. И вот однажды, желая понравиться упомянутой особе, Майнстрем был так неосторожен со словами, что умудрился не только сделать витиеватый комплимент девице, но и как бы невзначай обидеть самых именитых магистров университета. Возможно, любому другому студенту это и сошло бы с рук, но ведь мы говорим не о ком угодно, а именно о господине Щековских! Доподлинно не известно, расслышала ли прекрасная разносчица комплименты юноши, но вот о чём говорить можно с полным знанием дела, так это о том, что их по достоинству оценили упомянутые магистры. На следующее же утро Майнстрем Щековских был исключён из университета.

О возвращении домой и речи быть не могло и дело даже не в гневе отца. Попросту возвращаться было некуда (семья ютилась у многочисленных родственников). Тогда-то и оценил Майнстрем всю силу родственных связей. Его кузен Хемиш в то время был удачно пристроен на королевскую службу в должности стражника. И дела его шли весьма неплохо, пока… Словом, несостоявшийся магистр изящной словесности перешёл на службу его Величества Федерика Отважного.

И вот, около года назад (тут уж мы можем говорить более-менее определённо) незадачливому стражнику довелось (не по своей отметим воле) принять некоторое участие в судьбе принцессы Флоримель. В награду же уже упомянутый выше кузен испросил милости её Высочества на возвращение Майнстрема в лоно науки. Конечно, Хемиш сделал это руководствуясь исключительно благими побуждениями (не известно, правда, о чём тот беспокоился больше, о судьбе кузена или о сохранности новой кузницы, предшественницу которой спалил будущий магистр), однако с этого дня начался отсчёт новым злоключениям Майнстрема.

Но, справедливости ради, скажем, что несчастия магистра проистекали в основном из его собственной несдержанности. Так, принимая почётную должность из рук самой принцессы Флоримель, Майнстрем не упустил-таки случая уязвить самолюбивую напыщенность некоторых видных магистров университета, откуда, как мы уже говорили ранее, был изгнан за свои вероломные взгляды.

И вот, когда в парадной зале дворца её высочество вручала Майнстрему Щековских почётный титул магистра изящной словесности, он не придумал ничего лучше, как сказать, что надеется найти в лице принцессы не только покровителя наук, но и соратника в борьбе за право барышень получать образование наравне с молодыми людьми.

Нечего и говорить о том, что магистры и в первую очередь Триангулюр Эксесс, сжимая кулаки в беззвучном негодовании, вынуждены были согласиться. И тогда Майнстрем совершил роковую ошибку. Не умея остановиться во время, он вызвался стать первым магистром, кто примет на свой курс благородных девиц. Это была фатальная ошибка, расплачиваться за которую магистру предстояло дважды в неделю, по средам и пятницам. Сегодня была среда.

* * *

– Приветствую вас.

Ответа не последовало, вместо этого первые ряды начали спешно прятать в многочисленных складках юбок зеркала, гребешки и флакончики самых разных форм и размеров, о назначении которых свидетельствовало удушливое облако разнообразных ароматов. Последние же ряды не отреагировали на появление магистра вовсе и продолжали беседовать, изредка обмахиваясь веерами всевозможных цветов и фасонов.

– Здравствуйте! – сказал магистр несколько громче и смог наблюдать, как в движение пришли средние ряды.