Замыслы (сборник)

— Смерть вообще не пахнет.

— Ну… тогда не знаю, мне вообще надо приборы протирать!

— Сделай мне еще чай, пожалуйста! Только не такой крепкий…

— Всё ты сики святой Вероники пьешь. Я не умею так заваривать!

— Войтек, сделай, пожалуйста, так, как я прошу…

Пан Войтек вернулся за стойку. Яцек посмотрел на друга, затем на правую руку. Запах не выветривался. Он был в подушечках и заусенцах, в маленьком шраме, в родинке и в фалангах. Доктор Яцек Качмарски безуспешно пытался понять его, но ничего не выходило. Когда в бар зашел пан Лукаш Буравски, безработный, как все антропологи, антрополог, хозяин заведения Войтек Лабиевски попросил помочь:

— Лукаш, понюхай руки Яцека!

— Вот еще! Он что, королем стал?! С какой стати я должен нюхать его руки?!

— Они очень интересно пахнут! Мы не можем понять чем!

— Это что за шуточки?! Это что, какой-то розыгрыш?!

— Да нет! Никакой это не розыгрыш! Тебе что сложно?! Понюхай, тебе говорят!

Пан Лукаш подошел. Доктор Яцек протянул левую руку. Пан Лукаш понюхал.

— Мылом пахнет!

— Нет! Это не мыло! Мыло, которым я мою руки в госпитале, пахнет не так.

— Вы у меня спрашиваете, чем пахнет — я вам отвечаю! Пахнет мылом!

— Нет, это не мыло!

— Откуда вы можете знать, что это не мыло, если сами не знаете, что это за запах?!

— Не знаю — согласился Яцек, но про себя лишь утвердился во мнении, что его руки пахнут чем-то другим.

Пан Мацей Цибульский, флорист, который зашел в бар сразу после пана Лукаша Буравского, заявил, что руки доктора Качмарского пахнут женой.

— Чьей женой? — поинтересовался Яцек.

— Твоей конечно! — ответил Мацей.

— Откуда тебе известен запах моей жены?

— Не знаю. Но как только я понюхал твои руки, сразу вспомнил о твоей жене. И о розах.

Версия Мацея Цибульского всем понравилась. Войтек и Лукаш еще раз понюхали руки Яцека и сошлись во мнении, что запах вполне себе женский. На это наблюдение Яцек Качмарски заметил, что пани Качмарска ушла от него три года назад, а последние два года вообще живет во Вроцлаве. Этот ответ чрезвычайно воодушевил антрополога Лукаша Буравского. Он объявил, что все сходится и дальнейшее расследование следует немедленно прекратить:

— Вот видишь Яцек: жены нет, а руки помнят!

— Не говори чепухи, это не ее запах!

— Ну… дело твое, — с улыбкой ответил Мацей и выпил первую за утро стопку водки.

В течение дня появилось еще несколько версий. Биолог Кшиштов Бош полагал, что руки Яцека пахнут Вислой. Экскурсовод Дональд Фабьянски настаивал на том, что ладони доктора отдают медью. Каждому вошедшему в бар гостю вменялось понюхать руки доктора Качмарского и незамедлительно дать ответ. Одни чувствовали «только» кожу, другие улавливали нотки мороза, сукна и горностая.

К вечеру двадцать первого января тысяча девятьсот девяносто восьмого года доктор Яцек Качмарски услышал порядка сорока версий. Все они имели право на существование, и ни одна из них не устраивала Яцека. Около одиннадцати вечера, обессиленный и разочарованный, доктор Яцек Качмарски решил поехать домой.

В дороге пассажир разговорился с таксистом. Яцек Качмарски перечислил водителю все озвученные за день версии: рыба, хвоя, асфальт; пластмасса, сера, миндаль. Выслушав доктора, понюхав его руки, Ежи Стефанович, таксист с сорокалетним стажем, с уверенностью заявил:

— Ваши руки, доктор, пахнут Краковом, приехали.

Эффект Выхино

Однокомнатная квартира. Девятнадцать метров жилой площади. Пьющие соседи. Сверху, снизу и за стеной. Скулеж собаки, грохочущий мусоропровод. Долбанный лифт.

Работа в центре города. Личная жизнь в метро.

Каждое утро, спустившись на станцию «Рязанский проспект», я смотрю на вагоны, в которые не сесть. Из-за загруженности «Выхино» поезда приходят забитыми. Я смотрю на людей, и они похожи на рыб.

В метро я читаю Зощенко:

«На подоконнике банка с золотыми рыбками.

В банке плавают две рыбешки. Я бросаю им крошки сухаря. Пусть покушают. Но рыбки равнодушно проплывают мимо. Должно быть, им здорово плохо, что они не кушают. Еще бы, целые дни в воде. Вот если бы они просто лежали на подоконнике, тогда, может быть, у них появился бы аппетит. Засунув руку в банку, я вытаскиваю рыбешек и кладу их на подоконник. Нет, тут им тоже неважно. Они бьются. И тоже отказываются от еды. Я снова бросаю рыбешек в воду. Однако в воде им еще хуже. Посмотрите, они даже плавают теперь брюшком вверх. Должно быть, просятся из банки».