Занавес

Выиграет ли от его смерти полковник Латтрелл, ведь он его старый друг? Похоже, насчет денег возможности исчерпаны. Я перешел к более романтическим мотивам. Фрэнклины. Миссис Фрэнклин была тяжело больна. Может быть, ее медленно отравляли… и ответственность за ее смерть должна лежать на муже? Он врач, у него есть и возможности, и способы, сомнений нет. Что насчет мотива? Неприятное подозрение промелькнуло у меня в голове, когда я подумал, что, вероятно, здесь замешана Джудит. Конечно, я прекрасно знал, что их отношения были чисто деловыми… но поверит ли этому общественность? Поверит ли этому циничный полицейский офицер? Джудит была очень красивой девушкой. Привлекательная секретарша или ассистентка служила мотивом для многих преступлений. Версия привела меня в ужас.

Следом я взялся за Аллертона. Могла ли быть у кого-нибудь причина разделаться с Аллертоном? Если у нас должно быть совершено убийство, я бы предпочел, чтобы жертвой был Аллертон! Мотивов для его устранения наверняка предостаточно. Мисс Коул, хотя и немолода, но все еще привлекательна. А вдруг ею обуяла ревность, если она и Аллертон когда-то были в близких (интимных) отношениях… хотя что-то не верилось. Кроме того, если Аллертон — X… Я нетерпеливо покачал головой. Все раздумья вели меня в никуда. Мое внимание привлек звук шагов по гравию, донесшийся откуда-то снизу. К дому быстро шел Фрэнклин. Он засунул руки в карманы, набычился. Он был олицетворением уныния. И когда я увидел его таким, захваченным врасплох, меня поразило, насколько несчастным он выглядел.

Я так пристально уставился на него, что не услышал других шагов, ближе, и, вздрогнув, повернулся, когда со мной заговорила мисс Коул.

— Я не слышал, когда вы подошли, — извиняющимся тоном пояснил я, вскакивая на ноги.

Она осматривала беседку.

— Что за викторианский реликт!

— Разве? Боюсь, она вся обросла паутиной. Садитесь. Я стряхну для вас пыль.

Мне подумалось, что сейчас представился отличный шанс узнать одного соседа немного лучше. Я украдкой изучал ее, одновременно сметая паутину.

Ей было между тридцатью и сорока годами, она выглядела какой-то изможденной, у нее был четкий профиль, без преувеличения прекрасные глаза. Она была какой-то сдержанной… и, что больше, подозрительной. Неожиданно мне подумалось, что она много настрадалась и поэтому не доверяет жизни. Я решил, что хочу знать немного больше об Элизабет Коул.

— Вот, — сказал я, в последний раз взмахнув носовым платком, — лучше не получится.

— Благодарю вас, — она улыбнулась и села. Я пристроился рядом.

Скамейка зловеще скрипнула, но выдержала.

Мисс Коул спросила:

— Вы мне не скажете, о чем думали, когда я подошла к вам? Вы были так погружены в размышления.

Я медленно ответил:

— Смотрел на доктора Фрэнклина.

— Да?

Я не видел причин, почему бы не повторить ей свою мысль.

— Мне показалось, что он выглядит очень несчастным человеком.

Сидевшая рядом со мной женщина тихо заметила:

— Ну, конечно, он и есть несчастный человек. Вы должны были сразу это понять.

Наверное, я удивился. Слегка запинаясь, пробормотал:

— Нет… нет… как-то раньше я не думал. Всегда считал, что он с головой погружен в работу.

— Так и есть.

— И вы считаете, что он несчастен? Я бы сказал, что это наисчастливейшее состояние человеческой души, какое только можно себе представить.

— О да, не стану спорить на сей счет… но если только вам не мешают делать то, к чему лежит душа. Если только вы можете работать на максимум своих способностей.

Я озадаченно посмотрел на нее. Она пояснила:

— Прошлой осенью доктору Фрэнклину предложили выехать в Африку и продолжить исследования там. Он, как вы знаете, жутко проницательный и способный человек и уже сделал первоклассную работу в области тропической медицины.

— И он не поехал?

— Нет. Жена запротестовала. Она сама не могла хорошо перенести африканский климат и в штыки приняла предложение остаться здесь, тем более это значило, что ей придется жить побережливей. Предложенная плата не была высока.

— О, — произнес я и медленно продолжил: — Наверное, он решил, что не может покинуть ее в таком состоянии.

— Вы много знаете о состоянии ее здоровья, капитан Хэстингс?

— Э… я… нет… Но она же тяжело больна, верно?

— Что уж тут говорить, она наслаждается болезнью, — сухо заметила мисс Коул. Я с сомнением посмотрел на нее. Сразу было понятно, что ее симпатии на стороне мужа.

— Наверное, — медленно начал я, — слабые женщины… склонны к эгоизму?

— Да, думаю, инвалиды… хронические инвалиды необычайно эгоистичны. Может быть, их нельзя винить. Ведь так относиться к ним легче всего.

— Уж не считаете ли вы, что она вообще здорова?

— О, я бы так не сказала. Просто подозрения. Похоже, она всегда делает то, что хочет.

Я минуту-другую поразмышлял в полном молчании. Мне подумалось, что мисс Коул очень хорошо осведомлена о семейных перипетиях жизни Фрэнклинов. Я с любопытством спросил:

— Наверное, вы хорошо знаете доктора Фрэнклина?

Она покачала головой.

— О, нет. Я встречалась с ним только раз или два до того, как приехала сюда.

— Но, похоже, он рассказывал вам о себе?

И снова она покачала головой.