Занавес

Сейчас вы должны понять следующее, Хэстингс. Любой человек — потенциальный убийца… во всяком случае, время от времени пробуждается желание убить… хотя и не воля убить. Вы сами наверняка часто чувствовали или слышали, как говорят другие: «Она меня так разъярила, что мне показалось, что я могу ее убить», «Я мог бы убить его за то, что он сказал так-то и так-то!», «Я был так сердит, что мог его убить». И все эти заявления буквально верны. В такие моменты рассудок совершенно ясен. Вы бы хотели убить такого-то и такого-то. Но не убиваете. Потому что воля сопротивляется желанию. У детей тормоз еще не столь совершенен. Я знал ребенка, которому досадил его котенок, и он сказал: «Сиди спокойно, иначе я ударю тебя по голове и убью», — и так и сделал… и в следующий момент был в ужасе, потому что понял — котенка уже никогда не вернешь… ибо на самом деле дитя от всей души любило зверька. Итак, значит, мы все потенциальные убийцы. И искусство X было таково: не вызывать желание, но сломить нормальное сопротивление. И его искусство было усовершенствовано долгой практикой. X знал нужное слово, нужную фразу, даже нужную интонацию, чтобы рискнуть и создать совокупное давление на слабое место! Это можно сделать. Это можно сделать так, что жертва ничего никогда и не будет подозревать. Это был не гипноз… гипноз тут не годится. Это было управление человеческими силами, человеческими чувствами, с помощью которого он расширял брешь, вместо того, чтобы ее закрыть.

Вы должны знать, Хэстингс… потому что это случилось с вами… Итак, сейчас, возможно, вы начинаете понимать истинный смысл некоторых из моих замечаний, которые смущали и раздражали вас. Когда я говорил о том, что должно совершиться преступление, я не всегда имел в виду одно и то же преступление. Я сказал вам, что нахожусь в Стайлзе, потому что здесь должно совершиться убийство. Вы удивились моей уверенности на сей счет. Но у меня были на то все причины… потому что, видите ли, преступление должен был совершить я сам… Да, друг мой, это странно… и смешно… и ужасно! Я, который не одобрял убийства… я, кто превыше всего ценил человеческую жизнь… завершил свою карьеру, совершив убийство. Может быть, потому, что я был столь уверен в своей правоте, столь сознавал свою правоту, передо мною встала эта страшная дилемма. Видите ли, Хэстингс, у палки оказалось два конца. Делом моей жизни было спасение невиновного… предотвращение убийства… и это… это был единственный способ, каким я мог достичь своей цели. Не ошибитесь. Закон не мог покарать X. Он был в полной безопасности. Никакая изобретательность не помогла бы победить его другим методом.

И, однако, друг мой, я сопротивлялся. Я видел, что нужно сделать, но не мог заставить себя выполнить задуманное.

Я был словно Гамлет… вечно откладывал, злой день… И затем произошла следующая попытка — покушение на миссис Латтрелл.

Мне было любопытно, Хэстингс, посмотреть, сработает ли ваше знаменитое чутье к очевидному. Оно сработало. Первой же вашей реакцией оказалось слабое подозрение Нортона. Вы оказались совершенно правы. Нортон был убийцей. У вас не было фактов, подкрепляющих догадку… не считая совершенно здравого смысла и нерешительного предположения, что он человек незначительный. Думаю, здесь вы очень близко подошли к правде. Я внимательно изучил его биографию. Он был единственным сыном властной и любящей покомандовать женщины. Похоже, у него не было вообще никакого дара, с помощью которого можно было бы утвердиться или произвести впечатление на других. Он от рождения прихрамывал и не принимал участия в детских играх в школе.

Одним из самых многозначительных фактов, который вы мне сообщили, было замечание насчет того, как его высмеяли в школе, когда его чуть не стошнило при виде мертвого кролика. Думаю, этот инцидент мог оставить в его душе глубокий отпечаток. Он испытывал отвращение к крови и насилию, из-за чего страдал его престиж. Должен сказать, что подсознательно он ждал, когда сможет освободиться и стать храбрым и безжалостным. Наверняка он еще в ранней молодости начал понимать, что обладает талантом влиять на людей. Он был хорошим чиновником, спокойным, все понимающим человеком. Люди любили его и в то же время не обращали большого внимания. Он обижался на это… и потом использовал ситуацию. Он понял, как абсурдно легко, применяя нужные слова и внушая правильные стимулы, влиять на своих собратьев. Нужно лишь было понять их… проникнуть в их мысли, их тайные реакции и желания.

Вы можете понять, Хэстингс, что такое открытие вскормило чувство власти? Вот он, Стивен Нортон, кого все любили и презирали… и он мог заставить людей делать то, что они не хотели делать… или (заметьте) думали, что не хотели делать.

Я могу себе представить, как он развивал хобби… И мало-помалу развивалась патологическая склонность вершить насилие чужими руками. Насилие, для которого у него не хватало стойкости и за отсутствие которой его осмеяли.