Занавес молчания

– Ах да, покупает... Рольф, я считаю, что после того как я побеседовал с профессором, он сам себя за волосы вытащит... Повторит подвиг Мюнхгаузена, но будет ждать развития событий в Санкт-Петербурге, либо вернется туда, едва сможет. Да, считаю, и все же беспокойство не отпускает меня, а это уже признак паранойи. Я чертовски переутомлен, Рольф, и ни слышать, ни говорить больше не могу об этом проклятом профессоре! Не поехать ли нам с тобой в оперу?

– Ты поклонник оперы?

– Я на дух не переношу только современных композиторов, мастеров фрезы и циркулярной пилы. Твой Хиндемит еще не генерал в этом воинстве... Но что может быть лучше милой, старой итальянской оперы? Собирайся.

– А ты знаешь, что в каком театре идет?

– Конечно знаю.

Pay поднял брови с оттенком скорее восхищения, нежели удивления.

26

Санкт -Петербург

19 мая 2001 года, утро

В квартире полковника Кронина на улице Победы за чаем сидели двое – сам хозяин и профессор Виктор Генрихович Довгер. Мирная картина, но это не было приятным утренним чаепитием двух друзей, встретившихся для неторопливой беседы о том о сем. Седовласый, импозантный шестидесятилетний профессор утратил присущую ему вальяжность, он был бледен и напряжен. Полковник выглядел спокойным, но только выглядел.

Александр Андреевич Кронин был тем единственным человеком, кому профессор поведал о разговоре с Фолкмером – еще тогда, сразу после того разговора. По вполне понятным причинам Довгер не оповестил больше никого из УНР, а близких контактов вне организации он ни с кем не поддерживал. Кронин стал исключением потому, что профессор мог обратиться к нему не как к функционеру УНР, а как к другу, и попросить совета. Полковник одобрил решение Довгера хранить молчание, а совет дал один – ждать.

Официально полковник Кронин занимал пост в одной из структур, непосредственно связанных с обеспечением безопасности государства, неофициально же смыслом и содержанием его жизни была другая служба, не числящаяся ни в каких реестрах. Он душой и телом принадлежал УНР, Управлению научной разведки. Дело профессора Довгера было и его делом, но, кроме того, он был предан профессору и испытывал к нему почтительную привязанность, какую мог бы испытывать ученик к учителю. Полковник и сам не знал, чего больше в его взаимоотношениях с Довгером: личного или относящегося к организации.

По роду обязанностей в УНР полковник не имел касательства к расследованию авиакатастрофы с «Бич Джетом», но после сообщения Довгера осторожно поднял материалы. Согласно им, никто не нашел оснований ставить под сомнение показания летчика. Но никому не пришлось и выслушивать ошеломляющих заявлений о том, что Диана Довгер жива и вдобавок попала в руки людей, заинтересованных в шантаже профессора! А для полковника Кронина авиакатастрофа предстала в новом свете. В тот день заболевает второй пилот... В самолете Болгарцева внезапно начинает барахлить топливно-насосная система, и опытный летчик настолько теряется, что уводит машину чуть ли не под прямым углом от курса... Система отказывает совсем, и самолет падает в море... А потом профессора Довгера на улице останавливает некто. Причем этого «некто» даже не отфиксировала негласная охрана профессора, потому что в тот момент ее не было рядом. Собственной охраны Довгер не имел, объясняя это нежеланием выделяться (что это за начальник рядовой гляциологической лаборатории, который разгуливает, как банкир, в компании горилл?!). Но Кронин подозревал, что за этим скрывается попросту глубочайшее презрение профессора к подобным вещам... Опекать же Довгера тайно двадцать четыре часа в сутки не было никакой возможности, да и необходимости не возникало.

Тревожить Болгарцева полковник не стал. Если летчик ни в чем не виноват и его каким-то образом использовали втемную, это ничего не даст, а если виноват, Кронин лишь насторожит тех, кто стоит за инсценировкой. Согласованная с профессором выжидательная тактика представлялась ему наилучшей. Тот, кто сделал первый шаг, непременно сделает и второй, а тогда, войдя в контакт с врагом, можно планировать и контрмеры. Пока же полковник сожалел о том, что не в его власти отдать приказ о полном снятии наблюдения с Довгера. Стоит коллегам из УНР обнаружить противника, и они отправят предписанные доклады наверх. Машина придет в действие, а ведь похитителей явно информирует кто-то из УНР, причем с достаточно высокого уровня. Но будь это и не так, любая масштабная операция способна повредить Довгеру и Диане, поставить под удар проект «Мельница»... Не то чтобы полковник не доверял персоналу УНР поголовно или сомневался в профессионализме соратников. Придет время подключить и их, но это время еще не пришло. А сегодня, когда противник сделал второй шаг и профессор пришел к полковнику, Кронин и при желании не мог бы никого подключить. Связь с Селецким была односторонней, прочие каналы временно заблокированы в преддверии атаки «Стального Крота», так что полковник остался один. И это, нельзя не признать, совпадало с его намерениями.