Занавес (Последнее дело Пуаро)

- Да, всё такой же. Та же прямая спина, те же широкие плечи и седые волосы - tres distingue <Очень/>(франц.)>. Знаете, друг, вы неплохо выглядите. Les femmes <Женщины/>(франц.)>, они вас ещё интересуют? А?

- Ну что вы, Пуаро, на самом деле, - запротестовал я. - Должен вам...

- Успокойтесь, дружище, это только проверка, - проверка! Когда приходят молодые девушки и нежно разговаривают с вами, очень нежно, тогда конец! "Бедный старичок, - говорят они. - Мы должны к нему хорошо относиться. Наверное, ужасно быть в таком возрасте!" Но вы, Гастингс, vous etes encore jeune <Вы/>еще молоды (франц.)>. Так что у вас ещё есть шансы. Вот именно - подкрутите усы, расправьте плечи, - я ведь всё вижу, и тогда вы перестанете выглядеть таким неловким!

Я рассмеялся.

- Вы просто невыносимы, Пуаро. Ну, а сами - то вы как?

- Я? - усмехнулся Пуаро. - Я - развалина, рухлядь, не могу ходить, весь изуродован, скрючен. К счастью, я еще могу сам принимать пищу, но во всём остальном ко мне следует относиться как к ребёнку: укладывать в постель, мыть и одевать. Enfin <В/>концов (франц).>, это не так интересно. Хотя моя оболочка разрушается, сердцевина, к счастью, ещё жива.

- Безусловно. Лучшее сердце в мире!

- Сердце? Возможно, но я не это имею в виду. Мозг, mon cher, мозг мой ещё работает потрясающе.

Я, по крайней мере, понял только одно: скромность Пуаро нисколько не пострадала.

- И вам нравится здесь? - спросил я.

- Как сказать, - Пуаро пожал плечами. - Конечно, это, как вы понимаете, не номер в Ритце. Комната, которую я первоначально занимал, была и маленькой, и недостаточной обставленной. Я перебрался сюда, почти за ту же стоимость. Затем кухня. Английская, причём самого худшего типа. Брюссельская капуста необычайно жесткая и нарезанная огромными кусками, как раз такими, как любят англичане. Варёная картошка либо жёсткая, либо разваливается на кусочки. А овощи совершенно переваренные. Полное отсутствие соли и перца в любом блюде, - Пуаро выразительно замолчал.

- Ужасно, - заметил я.

- Но я не жалуюсь, - продолжал Пуаро, - это последствия, так называемой, модернизации. Повсюду ванны, краны, а что толку от этого? Почти весь день, mon ami, едва тёплая вода. А полотенца? Такие тонкие и такие прозрачные!

- Да, нам есть что вспомнить в прошлом, - вставил я задумчиво, и мне вдруг представились облака пара от единственного крана с горячей водой в единственной ванной комнате, бывшей тогда в Стайлзе, где огромная ванна с боковыми стенками из красного дерева гордо возвышалась прямо в центре помещения! Я вспомнил также огромные банные полотенца и многочисленные сияющие кувшины с кипятком, которые стояли в старомодных тазах в каждой комнате.

- Не стоит огорчаться, - вновь сказал Пуаро. - Я готов страдать, но ради добра.

Неожиданная мысль пришла мне в голову.

- Послушайте, Пуаро, может у вас не хватает средств? Я знаю, война сильно ударила по капиталовложениям...

- Нет, нет, мой друг, - быстро успокоил меня Пуаро. - У меня всё в порядке. Пожалуй, я даже богат, и сюда меня привели не денежные обстоятельства.

- Что же, тогда прекрасно, - сказал я и продолжал:

- Кажется, я понимаю вас. С возрастом каждый из нас стремится всё чаще возвращаться к былым дням, пытаясь возродить прошлое. Мне как - то неуютно в Стайлзе. Всё навевает воспоминания, прежние ощущения и чувства, которые, как мне казалось, уже совершенно забыты. Думаю, что вы чувствуете то же самое.

- Ничуть. Как раз наоборот.

- Это были прелестные дни, - печально промолвил я.

- Так вы можете говорить только за себя, Гастингс. Что же касается меня, то приезд в Стайлз - Сент - Мери был для меня ужасно неприятен. Я был гоним, ранен и существовал за границей только благодаря милостыне. Нет, это было невесело. Я не знал, что Англия станет моим домом, и что здесь я найду своё счастье.

- Я забыл об этом, - сказал я виновато.

- Конечно. Вы всегда приписываете другим те же чувства, что испытываете сами. Гастингс счастлив - значит, все счастливы!

- Ну что вы, - запротестовал я, смеясь.

- В любом случае, - продолжал Пуаро, - вы улыбаетесь. Вы оглядываетесь назад. Вы говорите со слезами на глазах: "О, счастливые дни! Тогда я был молод", но, на самом деле, мой друг, вы не были так счастливы, как это вам сейчас кажется. Вы были тяжело ранены, страдали от того, что больше не годны к военной службе, но больше всего вас угнетало пребывание в этом доме. Кроме того, насколько я помню, вы окончательно запутались, так как влюбились сразу же в двух женщин.

Я рассмеялся и покраснел.

- Ну и память у вас, Пуаро.

- Да, да, да. Я помню, как вы меланхолически вздыхали и шептали бессмысленные глупости о двух прелестных женщинах.

- А вы помните, что вы говорили? Как - то вы мне сказали: "Успокойтесь, mon ami. Ни одна из них не создана для вас! Не беда. Вскоре мы вместе начнём охотиться и тогда..."

Я замолчал, потому что в те дни мы с Пуаро охотились во Франции, и именно тогда я встретил одну женщину... Пуаро нежно похлопал меня по руке.