Занавес (Последнее дело Пуаро)

- Понимаете? - спросил Пуаро. - Это не так - то просто. Есть, в сущности, только три способа. Первый - предупредить жертву, заставить её быть настороже, но это не всегда даёт результат, потому что очень трудно убедить некоторых людей в том, что им грозит смертельная опасность, в особенности, когда это исходит от кого - то из близких. Они возмущаются и отказываются верить. Второй - предупредить убийцу, иначе говоря, слегка намекнуть: "Я знаю о ваших намерениях", "Если вы сделаете так и так, мой друг, вас ждёт виселица". Это намного результативнее, но и здесь можно промахнуться, так как убийца, мой друг, самое самоуверенное создание в мире. Он всегда умнее другого человека, никто даже не подозревает его или её - полиция полностью поставлена в тупик и т, д., поэтому убийца (он или она) обычно решительно идёт к своей цели. И единственное, что можно сделать - отправить его впоследствии на виселицу.

Он замолчал, а затем задумчиво добавил:

- Дважды за свою жизнь я предупреждал убийцу, и в каждом случае преступник всё равно шёл на убийство... Так может произойти и сейчас.

Всё - таки (франц.).

- Вы сказали, что есть третий способ, - напомнил я ему.

- О да, но для этого необходима необычайная изобретательность. Нужно точно знать, как и когда будет нанесён удар и какой необходимо сделать шаг в определённый момент. Следует схватить убийцу, если не на месте преступления, т, е, с поличным, то виновным, вне всякого сомнения, в определённых намерениях. А это, мой друг, - продолжал Пуаро, - дело, уверяю вас, очень трудное и деликатное, и я не могу ни на минуту гарантировать успеха. Я, возможно, высокого мнения о себе, но не до такой степени.

- Каким же методом вы думаете здесь воспользоваться?

- Возможно, всеми тремя. Первый - самый трудный.

- Почему? Мне показалось, наоборот.

- Да, если знаешь предполагаемую жертву. Но неужели вы не понимаете, Гастингс, что мне не известно, кто жертва.

- Что? - воскликнул я, даже не подумав, но затем трудности положения стали сами собой раскрываться передо мной. Должно быть, между серией этих преступлений была какая - то связующая нить, но какая - нам не было известно. Отсутствовал сам мотив преступления, а не зная его, нельзя было сказать, кто находится под угрозой.

Пуаро кивнул головой, так как, вероятно, по моему лицу увидел, что я понял всю сложность ситуации.

- Как видите, это не так - то просто.

- Да, - сказал я, - вижу. Вы так и не смогли найти связи между этими случаями?

- Нет, - Пуаро отрицательно покачал головой.

Я вновь задумался. Обычно, при расследовании преступлений, мы имели дело с более примитивными мотивами, но здесь было нечто более сложное.

- Послушайте, - спросил я, - может быть, причина - деньги, как это было, например, в деле Эвелин Карлисл?

- Нет. Можете быть в этом совершенно уверены, мой дорогой Гастингс. Именно об этом я подумал прежде всего.

Да, действительно, Пуаро всегда был щепетилен относительно денег.

Я вновь погрузился в размышления. Может быть, чья - нибудь месть? Это больше соответствовало фактам, но даже в этом случае, казалось, отсутствовала какая - либо связь. Я вспомнил рассказ, в котором описывалась целая серия якобы бессмысленных убийств, а смысл заключался в том, что жертвами были присяжные заседатели. Убийства же совершались человеком, которого они раньше осудили. Мне пришло в голову, что нечто подобное может быть и в данном случае. Стыдно сейчас признаться, но я утаил эту мысль от Пуаро. Уж очень мне хотелось прийти к своему другу с фактами, подтверждающими её.

Вместо этого я спросил его:

- Ну, а теперь скажите мне, Пуаро, кто он - этот Икс?

Несмотря на мои настойчивые требования, Пуаро решительно отказался назвать его имя.

- Нет, мой друг, этого я не сделаю.

- Ерунда. Почему бы и нет? Глаза Пуаро заблестели.

- Потому, mon ami, что вы всё тот же прежний Гастингс. У вас, как и раньше, все написано на лице. Видите ли, мне не хочется, чтобы вы с открытым ртом уставились на Икса, а на лице вашем было бы написано: "Вот я смотрю на убийцу".

- Можете быть уверены, в случае необходимости я смогу притвориться.

- Притвориться ещё хуже. Нет, нет, mon ami, и вы и я, мы оба должны быть в тени. Когда же придёт время нанести удар, мы это сделаем.

- Ну и упрямы же вы, - заметил я. - У меня огромное желание...

Я не закончил, так как раздался стук в дверь. Пуаро крикнул "Войдите!". Вошла моя дочь Джудит.

Мне бы очень хотелось в нескольких словах описать Джудит, но я всегда был слаб по части описания внешности.

Джудит - высокая девушка с гордо поднятой головой, прямыми тёмными бровями и прекрасными, несколько строгими чертами лица. Это задумчивая, слегка насмешливая натура, над которой, по - моему, всегда висела некая тень трагедии.

Джудит не подошла ко мне и не поцеловала меня: это не в её духе. Она только улыбнулась и произнесла: "Привет, отец".

Улыбка её была робкой и несколько смущённой, но, несмотря на её сдержанность, я понял, что она рада видеть меня.

- Ну вот, я и приехал, - сказал я, чувствуя себя необычайно глупо (это часто бывало со мной в беседах с представителями младшего поколения).