Занавес приподнят

Вики, как и все в пансионе, знала тогда, что Томов получает письма от некоей Изабеллы — внучки крупного бессарабского помещика, с которой он был знаком еще в детстве. Позднее, когда Илья учился в лицее, они, несмотря на строгий запрет деда, помещика Раевского, часто встречались и полюбили друг друга. Когда же Илья уехал в Бухарест, а в Болграде прошел слух, будто он учится на офицера-летчика, помещик стал одобрять переписку с ним внучки. Последнее письмо от Изабеллы, в котором она писала, что мечтает увидеть Илью офицером авиации и что в противном случае дед не одобрит ее выбора, Томов получил уже тогда, когда вместо учебы на летчика ему пришлось зарабатывать на кусок хлеба в гараже «Леонид и К°». И как ни прискорбно было Илье порывать отношения с Изабеллой, он ответил ей коротко и зло.

«Твоей мечте, — писал он, — не суждено сбыться. Я не буду офицером авиации, а сейчас тружусь простым рабочим и, представь себе, горжусь этим. Когда же придет время выбрать подругу жизни, то я не стану испрашивать одобрения ни черта, ни ангела, ни тем паче родичей, если даже они будут владеть миллионами…»

Переписка прекратилась… Вики это обрадовало, в ее душе затеплилась надежда, но ненадолго. Илья увлекся какой-то парашютисткой из Советской России. На подоконнике у его койки в дорогостоящей бронзовой рамке красовалась фотография — кадр из фильма «Парад», на котором была запечатлена колонна русских девушек-спортсменок; среди них, как внушил себе Илья, его знакомая, парашютистка Валентина Изоту. Вики успокаивала себя, что эту чужестранку Илья больше не увидит и переписываться с нею не может. Хуже было другое: Томов принимал искреннее участие в налаживании дружбы между нею и Аурелом. И это порою выводило девушку из себя, она выпаливала в его адрес кучу дерзостей, а после этого подолгу не желала разговаривать с ним и здороваться. Когда же наконец отношения между Вики и Аурелом стали походить на настоящую дружбу и жильцы пансиона всерьез стали предвкушать удовольствие «топнуть на свадьбе», нагрянули агенты сигуранцы и стало известно об аресте Ильи. Вики, не в силах совладать со своими чувствами, уткнулась в подушку, чтобы заглушить рыдания.

— Перестань, глупенькая… Пройдет день-два — и отпустят его, увидишь! — успокаивала ее мадам Филотти, но про себя она думала иначе: «Комиссары из префектуры зря не приходят! Значит, что-то есть…» Улучив момент, когда Вики не было рядом, она спросила своего давнего постояльца, служащего трамвайного общества «СТБ» Войнягу: что бы мог натворить молодой квартирант?

Войнягу сам терялся в догадках, был обеспокоен, но, подобно хозяйке пансиона, утешавшей Вики, уверенно ответил:

— Наверное, просто недоразумение… Вы разве не знаете, что из всякой мухи можно раздуть слона? Эге!.. Но муха-то остается мухой! Обойдется…

Ответ не успокоил хозяйку, она продолжала допытываться. Особое недоумение у нее вызывало то, что полицейские забрали какие-то книги квартиранта и, главное, фотографию девушек-спортсменок!

— Что это — бомба? — удивлялась она. — Нашли к чему придраться…

И старик ня Георгицэ не находил себе места. Он всегда считал молодого квартиранта человеком вполне положительным, вежливым, аккуратным.

— Ума не приложу… Шутка ли — сигуранца! — повторил он и ходил взад-вперед по коврику, постланному по случаю праздника. — Тайная полиция…

Старик вспоминал день за днем жизнь квартиранта с момента, когда года два назад он приехал из Бессарабии к своему земляку, давнему постояльцу пансиона-господину Еуджену Табакареву. В пансионе все знали, что парень намерен поступить в авиационную школу. «Что ж, стать авиатором — дело неплохое, почетное и денежное… Факт!» — сказал тогда ня Георгицэ. Месяца три приезжий ходил на аэродром Бэняса. В девятнадцать лет — это не расстояние. Ради экономии парень не часто пользовался автобусом. Добрых два часа, если не больше, добирался он от Вэкэрешть до аэродрома, зато шесть лей оставались в кармане. Да и откуда ему было их брать? В Бэнясе жил его земляк, какой-то механик, который обещал устроить его в авиацию… «Это вполне понятно, — заметил тогда ня Георгицэ. — Без знакомства, или, как говорится, без помощи «родичей в Иерусалиме», еще никто в жизни не преуспевал. Факт!» Томов верил механику и ждал, а тот тянул с парня что только мог. И вот однажды механик сам приперся и пансион и торжественно во всеуслышание заявил, будто уже устроил Илью в авиацию и задержка теперь лишь за формой, которую приобретать придется на собственные средства…