Занавес приподнят

— Извините! Хочу внести ясность. Если поход Германии против русских станет фактом, правительства западных стран, вне всякого сомнения, учтут, что без австрийских «собратьев», без чехословацких военных заводов, расположенных, к счастью, в основном на территории Судетской области, Гитлеру будет трудно… Не исключено, что трудности в подобной обстановке будут и у нас: я имею в виду западные страны. К сожалению, не так просто в наше время поладить с общественностью… Но все же это второстепенный вопрос, хотя и весьма щекотливый при существующих в этих странах парламентских традициях…

В знак согласия немец слегка кивнул.

— Предположим, — сказал он, — что будет именно так. Но если в конечном итоге Гитлер решится на войну с Россией, то какова будет позиция правительств западных стран в отношении Польши, которая, как это очевидно, стоит на пути к конфликту с Россией?

— Сейчас трудно выдать какой-либо вексель… Но я не ошибусь, если скажу, что, когда неизбежность конфликта Германии с большевиками станет очевидной, вопрос этот отпадет сам по себе! Или вы полагаете, что случайно еще в ноябре восемнадцатого года, в день, кстати, капитуляции Германии, вместе с сэром Ллойд-Джорджем мы ставили вопрос о сохранении сильной германской империи?!

Немец искоса посматривал на жирную шею лорда, на его малиново-красное лицо и неторопливо ответил:

— Это естественно… Однако здесь, как это совершенно очевидно, не принимают всерьез намерение Адольфа Гитлера осуществить план «Смикер» прежде, чем он развяжет военный конфликт с русскими…

— Абсурд! — воскликнул англичанин, и его сигара чуть не вывалилась изо рта. — Для него это равносильно самоубийству!

Гость горько усмехнулся. Он вновь констатировал, что его собеседники не понимают, сколь трагична их самоуверенность. Так ему казалось. Но он ошибался. Англичане отлично понимали истинное положение своей страны и учитывали серьезность нависшей над ней угрозы вторжения. Но признаться в этом сейчас — значило бы еще больше ослабить свои позиции, придать потенциальному противнику больше уверенности и решительности. И потому они лавировали, упорно отрицали то, что было очевидно для обеих сторон.

Немец молчал. Неловкую паузу нарушил тощий англичанин.

— У нас, сэр, — сказал он, — нет вечных врагов, как нет и вечных союзников… Вечны только наши интересы и наш долг их защищать!

Напоминанием этой пресловутой формулы английского премьера прошлого столетия виконта Пальмерстона завершилась первая часть конфиденциальной встречи.

После основательно затянувшегося ужина, во время которого продолжался обмен мнениями и стороны гораздо ближе подошли к взаимопониманию, беседа была отложена до следующего дня. За завтраком она возобновилась и сразу же приняла совершенно конкретный характер, к которому, уже не скрывая ничего, стремились обе стороны…

И снова, теперь уже безотказно, без «пробуксовки», завертелись «шестерни» абверовских «механизмов» на британской земле, возобновилась игра «команд» и полетели «мячи» в «ворота»…

В игру вновь был введен инженер Перси Глейдинг, работавший в лаборатории Вульвичского арсенала… И в чьи бы «ворота» ни залетал «мяч», оба «капитана» засчитывали очко в свою пользу. Цель у них была одна — спасение острова от готовой захлестнуть его коричневой волны за счет подрыва «красной дамбы»…

Вильгельм Канарис тогда благополучно возвратился в Берлин. За два дня до этого здесь произошли изменения: главнокомандующий сухопутными силами генерал Вернер фон Фрич был отстранен от занимаемой должности и отдан под суд… за гомосексуализм.

Начальник абвера справедливо заключил, что фюрер охотно внял его совету, а услужливый Гейдрих после первого же намека фюрера на неугодность главнокомандующего состряпал против него «дело». «Акции» адмирала Канариса вновь пошли в гору, вновь он получил возможность занять положение приближенного к нацистскому трону советчика.

Фюрер внимательно выслушал его доклад о состоянии и перспективах немецкой агентуры в Англии, одобрил принятые на месте меры и был очень доволен тем, что адмирал вернулся не с пустыми руками, а с чертежами новой английской глубинной мины, которыми подлинные хозяева начальника абвера вынуждены были пожертвовать ради укрепления доверия к нему нацистской верхушки.

Однако повышенный интерес немецкого генштаба к конструкции этой мины объяснялся не столько необходимостью найти средство защиты от нее, сколько желанием убедиться в том, что англичанам остается неизвестна конструкция немецкой, тоже новой, глубинной мины, на массовое применение которой Гитлер возлагал большие надежды. Производство ее уже вошло в фазу освоения, но ни Канарис, ни его английские партнеры ничего не знали о существовании нового грозного оружия. Это была магнитная морская мина…