Занавески

Д а ш а. Да у нашего же ресторана! Вышла подышать, смотрю, стоит дама. Поглядела на меня, а потом спрашивает: «Нет ли у вас спичек?» Я ей подала. Она в ответ мне импортную сигарету. Закурили, разговорились… Поймала она меня! Только иной раз я думаю, что это я ее поймала! Сидим мы иной раз с нею вдвоем… И так в доме тихо, как в гробу! Детей у нее нет, у меня тоже не будет. В любую минуту милиция может прийти… Она обещала меня к себе прописать. Все-то у нее куплено.

В это время заканчивается музыка.

Голос диктора: «В Москве двадцать два часа тридцать минут. Краткая информация о погоде. Сейчас в Москве десять градусов, ветер северный, умеренный. Температура ночью 5—7 градусов выше нуля». Тихов идет и выключает звук. Звонок телефона.

Т и х о в. Да, я слушаю… У нас еще полчаса! Что вы звоните да звоните! Кто ты такая! Крокодил ты! Да! Да! Плюю я на тебя. Вот, тьфу! Слышала? Ну и иди! И зови! И скажу! Крокодил ты! (Бросает трубку.) Говорит, сейчас милицию позову…

Д а ш а. Ты с ума сошел! Если мои документы проверят, а они проверят! Там прописки уже два года нет…

Т и х о в. И у меня прописки нет!

Д а ш а. А как же тебе номер дали?

Т и х о в. Да за деньги.

Д а ш а. Дверь запер?

Т и х о в. Дверь? А! Сейчас закрою! (Подходит к двери, замыкает ее.)

Д а ш а. Ну вот, придется быстренько линять. (Одевается, поправляет постель.)

Т и х о в. Дашенька, как подумаю, что уж никогда тебя не увижу… Обидно, что жизнь над нами верх взяла! Понятно, что мы люди маленькие. Да только где же тогда большие? Где они, которые помогут нам?

Д а ш а. Каждый сам для себя! Все враги! Ты помнишь, как нас в школе оболванивали? Вы должны чувствовать коллектив! Один за всех, все за одного! А в жизни все на одного! Я посмотрела, как люди пробивают себе дорогу! Я не про таких, как ты. Ваше место в троллейбусе и метро. Вы сильные до первой болезни. Дальше? Вас просто выкидывают за порог. Я вижу пенсионеров, инвалидов… Весь этот хлам человеческий! Ты понимаешь, у нас нет шанса, его никому не дали. Если у тебя есть талант, ты вырвешься, может быть, а как те, у кого его нет? И не вырваться! Ты ведь сам сказал, что тьма-тьмущая нерожденных! А мы, избранные? По молодости лет ходить с печатью энтузиазма на физиономии? Петь туристские песни?! Мне же во всем отказано. Правда, ждать не надо, ни к чему. Нет, правда! Мой сверстник, да еще просто болван. Для него семьдесят пять рублей это неслыханные деньги! Ну, а те, что с толстыми бумажниками? Те себе на уме… И показуха!.. В журналах улыбаются всему свету толстопятые ударницы! Да знаю я их, ударниц! Здоровье есть, глотку имеешь, вот и ударница! Каждая ударница, она ведь как капо! Я помню, как к маме приходила такая. Лена Рахманова! Щеки — во! Задница еще больше! «Ты, Ручьева, не забывай, что коллектив у нас особенный! Не можешь, уйди! Чего ты в моей бригаде торчишь! Вон сколько отстающих! Там и болей! А у меня чтоб без бюллетеней!» И мама, вытаращив глаза от боли, шла на работу! А зачем?! Зачем, если за всю жизнь она только и смогла купить болгарскую стенку! Потом подкопит денег на похороны… Разве я не права? Я про себя говорю!

Т и х о в. Мир поймал тебя. Не знаю… Мне ничего не надо.

Д а ш а. Врешь! Врешь ты все! Что ты, блаженный? Ненормальный, да? Ах, ты меня любишь?! Как же ты меня любишь? Кинул мне в грязной газете пять тысяч и решил, что все?! Чуть ли не долг выполнил! А если я тебе скажу: «Любишь? Купи мне дом на юге, машину, сад разведи!» А как, это не мое дело! Ты — мужчина…

Т и х о в. Но это же невозможно.

Д а ш а. Почему?

Т и х о в. Чем же я заработаю столько денег… Да таких денег никто не зарабатывает!

Д а ш а. Ладно, хватит о деньгах, меня уже от них тошнит. Вернее, без них тошнит. Вот и ты поначалу мне показался оригинальным, а после, вижу, все твои оригинальности в твоем слабом характере. (Берет сумочку, поправляет у зеркала шляпку, надевает перчатки.) Милый, милый, смешной дуралей… Разве можно обогнать стальных коней… (Долго смотрит на Тихова.) Мне тебя жалко… мне и себя жалко… И пенсионеров жалко. А ведь где-то в мире цветут цветы в Ницце, солнце греет камни Рима, кто-то дышит по утрам лондонской прохладой… Кто-то, где-то… (Подходит к двери.) Не могу уйти! Может, и в самом деле я в тебя влюбилась?!